Русское влияние в Евразии - [10]

2. Наследие европейского язычества

Отсылка к язычеству в исследовании, направленном на выявление различных аспектов русской самобытности, может показаться удивительной, поскольку термин, кажется, восходит к обрядам и верованиям, существовавшим давным-давно. Однако некоторые авторы, такие, как Владимир Пропп[21] или Франсис Конт[22], показали, как архаические корни, связывающие человека с миром, сохранялись среди российских крестьян до совсем недавнего времени и насколько некоторые идеологические «рудименты» свидетельствуют о распространении ряда собственно русских представлений. В «Религии русского народа»[23] большой знаток России Пьер Паскаль вводит различие между религией, народными верованиями и культурой элиты, воспитанной на Западе, и утверждает, что первая легко поддается описанию, поскольку относится к большинству, все еще связанному общими традициями и проявлениями. Выходя за пределы различных наблюдений этнографического характера, относящихся к суевериям, ритуалам и крестьянским праздникам, он отделяет часть «верований», хоть это не всегда легко, от обрядов, прежде зависевших от игры или социального ритуала и утративших всякое сакральное содержание. Тем не менее он показывает, что единственный дохристианский элемент, длительное время, не всегда явно, сохранявшийся в вере русских людей, – это вера в силу и святость земли: «По правде говоря, это естественное, но по-прежнему языческое ощущение связано с землей-кормилицей, чья неиссякаемая энергия год от года мистическим образом расходуется и восполняется вновь, землей, которая поддерживает человека и в которую он затем уходит. Она не персонифицирована, не обожествляема, не окружена легендами, не прославляема в рамках культа – все это указывало бы на прямое наследие язычества. Однако мы можем предположить, что она чиста, и ничто нечистое не должно ее осквернять». По мнению автора, речь идет о христианских чертах общей народной религии, которая может быть квалифицирована как «космическая». Эта религия в довольно большой степени предполагает мистическую связь между человеком и природой, необходимую для прославления силы Божьей. Только в середине 1960-х гг. городское население в России стало преобладать над сельским, что подтверждает существование в стране на протяжении долгого времени весьма многочисленной крестьянской массы, которой удавалось сохранять традиции и обычаи, охарактеризованные Георгием Федотовым как «славянские, языческие черты русской души». Это отсылка к ментальной Вселенной, существовавшей в представлении народных крестьянских масс от эпохи Средневековья до конца XIX в.[24] «Разочарования миром», постигшего Запад, в России не случилось – оно коснулось лишь правящих кругов в эпоху Просвещения и в XX в. Первоначально победоносное христианство, утверждавшееся на Руси в течение X в., должно было соперничать с прежними верованиями, а различные культовые сооружения – церкви и монастыри – строились в местах, прежде посвященных языческим божествам, но эта эксплуатация былой сакральности выходит за рамки простой замены одного культа другим. Как отмечает Франсис Конт[25], «вклад христианства был фундаментальным, поскольку оно перевернуло и обратило языческую землю в новую веру. Его сила заключалась в том, что оно позволило сначала элите, а затем и народу обрести то, чего не могло дать язычество: чувство Истории – посредством замены циклического представления о времени линейным, структуру власти – благодаря появлению различных иерархий, а также чувство Государства и серьезные организационные возможности. Кроме того, христианство привнесло ощущение присутствия на политической сцене, способствовавшее возвеличиванию Бога, единого на небе, как князь в своем княжестве». В отличие от классического античного многобожия, постепенно вытесненного из умов во время христианизации Римской империи, славянское язычество оказалось очень жизнестойким, и черты некоторых богов трансформировались в образы святых. В мире русского крестьянства сверхъестественное все еще присутствует в чувственной Вселенной, на «латинском» Западе эта особенность исчезает в период Контрреформации. Долгое время старые языческие боги, превратившиеся в святых, сохранялись в представлениях людей в качестве покровителей, и Анатоль Леруа-Болье может констатировать в конце XIX в.: «…многобожие сохранилось именно в культе святых. Забытые славянские боги не исчезли с русской земли»[26]. Продолжающиеся отправления домашних ритуалов и заклинания, обращенные к силам природы, могли быть перенесены на святых, что свидетельствует о существовании в течение долгого времени «двойной веры», определяющей синкретический характер крестьянских верований. Византийская церковь не смогла в той же степени, в какой это удалось Католической церкви на Западе, искоренить обряды и обычаи, существовавшие до принятия христианства, и низкая религиозная культура священников способствовала упрочению консерватизма мужиков, которые могли одновременно исповедовать православную веру и прибегать к архаичным ритуалам – верованиям, основанным на использовании магии. В некотором роде христианский культ остался внутри церкви, где церковнославянский, язык литургий, заменил русский – тогда как языческие верования, все, унаследованное от прежнего язычества, помогало крестьянам быть единым целым с окружающим их миром. Как пишет Франсис Конт, сосуществование двух мироощущений может объяснить тот факт, что во время праздника в честь святого Георгия крестьянин ставил перед иконой, изображающей битву святого воина со змеем, две свечи: «одну – святому, другую – змею…»