Русское - [63]

По прибытии в Киев он обнаружил, что народное вече выбрало того же правителя.

Не успев даже навестить брата, он немедленно отправил одного из слуг к Мономаху с посланием: «Иван Игоревич ждет тебя в Киеве. Приди, возьми то, что по праву предлагает тебе вече».

Потому-то и огорчился Иван, войдя в дом своего детства и обнаружив, что старший брат его чаяний не разделяет, а лишь угрюмо качает головой.

«Ничего не выйдет», – сказал ему Святополк.

Со времен похода против половцев между ними установились ровные, ничем не омрачаемые отношения, и оба были тем довольны. Они не сделались друзьями, но ненависть, снедавшая старшего брата на протяжении всей жизни, точно неугасимое пламя, наконец догорела, рассыпавшись угольками. Святополк чувствовал себя старым и усталым. Благодаря Иванушке он не знал недостатка в деньгах. Жил он в совершенном одиночестве. Сыновья его служили в других городах, он же предпочел остаться в Киеве, где его почитали и как боярина, и – увы, незаслуженно – как оборотистого разумного мужа, добившегося успеха. Но на мир Святополк взирал без особого восторга. «Говорю тебе, – повторял он, – не быть Мономаху князем киевским».

Два дня спустя оказалось, что он был прав, ибо Киева достигла весть, что Мономах отказывается сесть на столичный престол.

В каком-то смысле у него не было выбора. По правилам престолонаследия власть должна была перейти не к нему, ведь существовали старшие ветви его рода, которые и должны были княжить по праву первородства. И потом, разве сам он всю свою жизнь не делал все возможное, чтобы престолонаследие совершалось по закону и никто не нарушал мира? Негоже ему отказываться от собственного обычая, тем более по призыву черни, которую ему, князю, надобно держать в узде? Он не пришел.

А потом началось восстание.

В то роковое утро Иванушка ездил в Киево-Печерский монастырь, проскакав верхом по лесу туда и обратно. Он не догадывался, что город объят смутой, пока, добравшись до Подола, не увидел внезапно несколько столбов дыма, поднимавшегося кверху. Он пришпорил коня и опрометью поскакал к княжескому дворцу. И повстречал торговца, удирающего на телеге из города. Вспотевший и запыхавшийся, тот знай нахлестывал лошадей.

– Что в городе творится? – крикнул Иванушка.

– Убивают нас, боярин, – откликнулся тот, – не щадят ни купцов, ни знать. Поворачивай назад, господин, – добавил он, – туда разве что дурак полезет.

Иван мрачно улыбнулся в усы и продолжил путь, теперь уже по Подолу. На улицы высыпали толпы, люди носились туда-сюда. Возмущение, казалось, возникло стихийно и охватило весь город. Попадались мелкие торговцы, которые закрывали ставнями свои дома и лавки, в то время как другие сбивались в маленькие вооруженные отряды прямо на улицах. Несколько раз он на коне с трудом протискивался сквозь густую толпу.

На какой-то узенькой улочке он столкнулся с двумя десятками мятежников.

– Гляди-ка, – завопил один из них, – боярин! – И они бросились на него с такой яростью, что он едва сумел вырваться и ускакать.

Людские толпы устремились в центр города. Он уже видел пламя, вздымающееся над Ярославовым двором. Им овладела одна-единственная мысль – разыскать и спасти Святополка.

А когда он доскакал до Жидовских ворот, глазам его предстало зрелище, от которого он похолодел и на миг забыл даже о брате.

Впереди запрудила улицу толпа числом не менее двухсот человек. Они плотным кольцом окружили дом. И если все, кого он встречал до сих пор, показались ему либо раздраженными, либо взволнованными, то на лицах этих мятежников застыло выражение жестокости. Некоторые даже злорадно улыбались, предвкушая безнаказанные убийства и мучения тех, кто попадется им в руки.

Окруженный восставшими дом принадлежал старому Жидовину Хазару.

По толпе разнесся радостный гул.

– Подпалим-ка их, – крикнул кто-то.

Толпа одобрительно загудела.

– Жареное порося вертела просит! – весело прокричал какой-то высокий, тучный мятежник.

Иванушка заметил, что некоторые держат в руках горящие факелы.

Злодеи уже готовились поджечь дом, однако было понятно, что они жаждут не столько спалить постройку, сколько выкурить обитателей.

– Мерзавцы! – завопил один мятежник.

– Жиды! – крикнула какая-то старуха.

И тотчас же еще несколько в толпе подхватили этот крик.

– Выходите, жиды, давить вас будем!

Иванушке все было ясно с этими людьми. Многие еврейско-хазарские купцы были небогаты, более того, почти все главы картелей, разоряющих и притесняющих бедняков, были христианами славянского или варяжского происхождения, но кому сейчас до того было дело? Разгоряченная мгновением кажущегося всевластия, разъяренная толпа, жаждавшая крови и мщения, припомнила, что враги их – чужеземцы. А чужеземца можно бить и гнать с полным правом – никто за него не вступится.

Именно в эту минуту, окидывая взглядом дом, Иванушка заметил в окне одно-единственное лицо.

Это был Жидовин. Он отрешенно смотрел на улицу, не зная, что и поделать.

Один из мятежников протиснулся сквозь толпу с длинной, тонкой пикой в руках.

– А ну, кликни-ка своих мужиков! – прокричал он.

– Откуда там мужики – у жидов-то? – откликнулся кто-то, и по толпе прокатился взрыв хохота.