Русское движение за тридцать лет (1985-2015) - [149]

Но это же справедливо и в отношении целых народов, обладающих общими предками, связанных более-менее общей генетикой. Душа одного народа не станет жить и творить в теле другого.

Итак, мой ответ: народ (этнос) — это совокупность лиц, кровно связанных между собою общностью происхождения. Общность, представленная всем разнообразием индивидуальных менталитетов, имеющих, однако, некий единый для данного народа «знаменатель». Сущностью этих знаменателей занимаются науки этнопсихология и этнополитика.

3. Что значит быть русским?

Это значит, в первую очередь, иметь в себе русскую кровь (по подсчетам ученых-антропологов, все, в ком она течет сегодня, — родственники между собою в 23-м поколении). Вне этого условия все остальные требования пусты и бессмысленны. Человек, в котором русской крови нет вообще, не может считаться русским, каким бы он ни был воспитан, как бы себя ни вел и что бы о себе ни воображал. Национальность у человека — то же, что порода у животных. Пуделю может сниться, что он — борзая, но пусть проснется и подойдет к зеркалу…

Как породы животных ценятся за генетически передаваемые качества (в том числе умственные и душевные), лучше всего данной породой представленные, так и люди разных национальностей различаются умственными и душевными способностями, обусловленными происхождением.

В идеале русский человек — это тот, кто имеет по всем линиям только русских предков во всех обозримых поколениях, для которого при этом родным языком является русский, родная культура представлена исключительно произведениями русской национальной традиции в литературе и искусстве, родной историей воспринимается исключительно история русского народа, а многочисленные враги русского народа оцениваются как личные враги.

В жизни идеал, как всем известно, встречается не так часто, как хотелось бы. Поэтому приходится делать ряд уступок и допущений. Так, сегодня мы условно записываем в русские даже тех, у кого один из родителей — нерусский (за исключением евреев по матери[171]). И так же условно, хотя в полном соответствии с дореволюционным славяноведением, подставляем на место этнонима «русский» — этнонимы «белорус» и «украинец» (предпочтительнее: «малоросс»). Хотя с последними это психологически делать с каждым годом все труднее ввиду стремительно развивающегося украинского этногенеза, принципиально отталкивающего всякую «русскость».

Наличие условностей и допущений в данном вопросе временно. Оно никого не должно смущать. Напомню, что даже в Третьем Рейхе немцем имел право считаться тот, у кого лишь трое из четверых предков в третьем колене могли подтвердить свое немецкое происхождение. (Для членов ордена СС, конечно, правила были строже: надо было подтвердить чистоту крови за триста лет.) Если сегодня «зачистить» русский народ от смешанного потомства вообще, наш удельный вес в России может заметно снизиться. Но наш политический интерес — вовсе не в этом, а в том, чтобы подвести как можно скорее черту под процессом многовековой имперской ассимиляции и довести до конца собственно русский этногенез.

При установлении русской власти в Русском национальном государстве забота о росте удельного веса русских в составе населения страны встанет в один ряд с заботой об укреплении и росте сугубо мононационального русского ядра. Об укреплении собственно русской породы. Сегодня процент смешанных браков, составлявший у русских в СССР 14–15 %, уже сам собой быстро снижается под влиянием роста межнациональной напряженности. Это крайне позитивный естественный процесс. Придя к власти, мы подведем под него государственную платформу и постепенно и ненасильственно сведем этот процесс к величине, близкой к нулю.

Вместе с тем мы считаем, что уже на сегодняшнем этапе среди руководителей нашего народа могут быть только те, у кого все четверо предков в третьем колене являются русскими и нет нерусских супругов. Это принципиально важно.

4. Нация: это гражданское сообщество или фаза развития этноса?

Внеэтническая концепция нации как гражданского сообщества (когда, скажем, имеющие французское гражданство негры или арабы считаются французами), лопнула, как мыльный пузырь, сегодня, на наших глазах. Она полностью и безвозвратно себя дискредитировала в ходе европейских погромов, учиненных цветными мигрантами осенью-зимой 2005–2006 гг. Возвращаться к обсуждению этой концепции всерьез не имеет смысла. Она зиждится на фальшивых, игнорирующих этническое происхождение принципах Французской революции («свобода, равенство, братство») и потому именуется в науке «французской». Кроме Франции, однако, она безропотно была взята на вооружение только в Америке, где автохтонное население загнано в резервации, а народ, по выражению президента Джона Кеннеди, весь представляет собой «нацию иммигрантов». В Америке трагическое развитие событий по французскому варианту — не за горами, что и подвигло одного из наиболее прозорливых и опытных американских политиков, Патрика Бьюкенена, написать книгу под названием «Смерть Запада» [172].

Да, стратегическая ошибка в национальной политике действительно чревата смертью. Все, что связано с идеями о «едином человечестве», о «плавильном котле народов», о толерантности и политкорректности в национальном вопросе, о нации как гражданском сообществе, о желательности и благотворности имперского статуса — есть преступная идеологическая диверсия, разрушающая подлинные нации и государства.