Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в. - [53]

Датское правительство, проявив под давлением жалоб датских купцов интерес к этой проблематике, не могло не обратить внимания на такие факты, как принудительная высылка русских купцов из Эстонии летом 1600 г. Эти факты явно указывали на то, что в русско-шведских отношениях не все благополучно.

Тем самым перед Данией открывались новые возможности в поисках союзников против Швеции. Христиана IV они должны были тем более заинтересовать, что, по мере того как с развитием событий все более ярко очерчивались связи Сигизмунда с Габсбургами и глубокая заинтересованность лагеря католической реакции в его победе, идея соглашения с Речью Посполитой постепенно теряла свою привлекательность для датского короля-протестанта[480].

Для сложившейся в начале 1601 г. ситуации характерно, что стремление возобновить дипломатические отношения между обоими государствами проявилось в России и в Дании почти одновременно. Письмом от 5 апреля 1601 г. Христиан IV осведомил членов королевского совета Эске Брокке и Карла Брюске, что они назначаются послами в Россию[481], а 20 апреля направил в Москву гонца за «опасной» грамотой для послов[482]. Почти одновременно в апреле было принято решение о посылке русского посольства в Копенгаген[483].

В начале мая в Ивангород приехали «московские немцы» Андрей Керклин и Юстр Иванов, присланные «нанять» корабли для посольства[484], а немного позднее приехали и сами послы — Иван Ржевский и Постник Дмитриев. Из Ивангорода посольство должно было морским путем отправиться в Копенгаген.

Сохранившийся посольский наказ[485] позволяет достаточно определенно судить о том, какие задачи связывало с этим посольством русское правительство.

Подавляющая часть этого большого документа посвящена традиционному для русско-датских отношений этого времени вопросу о пограничных территориях в Лапландии 7. Но. наряду с этим послам предписывалось заявить, что царь хотел бы быть с датским королем «в приятельской любви, в крепкой дружбе и в докончанье»[486]. Тем самым делалось недвусмысленное указание, что русское правительство желало бы более тесных контактов с Копенгагеном. Этим, однако, все и ограничивалось. Никаких конкретных указаний послы не получили. Если «Хрестьянуса короля думные люди… захотят будет делати о докончанье», то переговоров не вести, а рекомендовать датскому королю прислать в Москву «больших» послов[487]. Такая сдержанность русского правительства объяснялась двумя причинами: во-первых, было неясно, как отнесутся к русской дипломатической инициативе в Копенгагене; во-вторых (и это главное), в тот момент, когда составлялся наказ, русско-шведские переговоры еще не были закончены[488], а поэтому и не было известно, понадобится ли в будущем союз с Данией, хотя позондировать на всякий случай намерения датских политиков было весьма желательно.

Послам, однако, не удалось своевременно выехать из Ивангорода. Присланный в Нарву для найма судов «московский немец» Юстр Иванов уже 11 мая сообщал в Москву, что на нарвском рейде судов нет, так как «из Колывани к Ругодиву не пропускают никакие корабли замышленьем колыванцов»[489]. Об этом же сообщал в своей «отписке», посланной в Москву 18 мая, воевода Ивангорода[490]. Решено было поэтому направить посольство в Таллин, для чего требовалось согласие шведов на проезд послов. Поэтому русское правительство в начале июня обратилось к герцогу Карлу за проезжей грамотой для послов[491]. К этому времени русско-шведские переговоры уже закончились. Шведские дипломаты покинули Москву, не добившись своей главной цели — ратификации Тявзинского мира. Одновременно шведскому правительству стало известно о заключении нового перемирия между Россией и Речью Посполитой.

Ответ герцога Карла (грамота от 25 июня) был составлен поэтому в нарочито издевательской форме. На просьбу пропустить русских послов в Данию в соответствии с условиями Тявзинского мира, гарантировавшими свободный проезд русских гонцов и послов, герцог Карл ответил, что царь должен ратифицировать Тявзинский мир, чтобы иметь возможность ссылаться на его установления. Одновременно герцог предписал наместникам Нарвы и Выборга принять чрезвычайные оборонительные меры и усилить охрану русской границы[492].

Эти действия шведов, видимо, ускорили решение русского правительства окончательно отказаться от поисков соглашения со Швецией. В августе в Литву отправилось русское посольство для ратификации перемирия между Россией и Речью Посполитой. В этих условиях переговоры с Данией становились насущно необходимыми, тем более что к этому времени русское правительство могло убедиться, что датская сторона сама ищет с ним дипломатических контактов[493].

Поскольку проезд посольства через Прибалтику оказался невозможным, было решено отправить послов в Данию морем, через Архангельск. 15 июля в Архангельск была послана грамота с приказанием нанять суда для послов[494], а 16-го числа «память» о том же была отправлена в Новгород послам[495]. 31 июля в Архангельск была послана еще одна грамота, адресованная послам, в которой им предписывалось сообщить советникам датского короля, что «евейской Арцыкарло, не хотя видети межи нас… ссылки и любви, и дружбы», не пропустил послов через свои владения. Одновременно, по-видимому, послы получили и новые инструкции