Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в. - [43]

О первых итогах размышлений русских дипломатов над этой проблемой позволяет судить отношение правительства к сделанным ему предложениям.

Что касается Бартоломея Бердовского, то он очень быстро получил возможность попасть в Москву. 14 апреля он был принят царем и имел возможность официально изложить цель своей миссии, а 19 апреля уже отправился в обратный путь с «опасной» грамотой для польско-литовских послов[390]. Вернувшись в Варшаву, посланец сообщал, что его приняли очень тепло и что в Москве готовят польскому посольству хороший прием[391].

Судьба шведской миссии оказалась иной.

Когда шведское посольство прибыло в Нарву, то окапалось, что русское правительство не выслало своих представителей на границу, не было прислано и «опасной» грамоты для проезда шведских послов в Москву. Одновременно русские пограничные власти потребовали возвратить им Нарву в соответствии с обещанием, которое дал герцог Карл русским послам.

Июнь — июль послы провели в Нарве без всяких результатов. Прибывший 8 августа в Таллин для завершения подготовки к войне герцог Карл попытался ускорить ход событий. О принятых им мерах он информировал послов письмом от 12 августа[392]. Меры эти заключались в следующем. Прежде всего русским купцам, торговавшим в Таллине, герцог заявил, чтобы они «ис Колывани ехали и вперед не приезжали, покаместа царское величество с ним мир покрепит крестным целованием»[393]. 25 августа русские купцы были высланы и из Нарвы[394].

Таким образом, торговые связи между Россией и шведской Прибалтикой прервались. Одновременно на финской границе были собраны шведские войска[395]. Тогда же в Прибалтике появились слухи, что если царь не подтвердит Тявзинский мир, то «Арцыкарло хочет миритца с полеким королем и стояти с ним на государя заодин». Эти слухи, по-видимому, распространялись самими шведскими властями[396]. 25 августа, считая, видимо, почву подготовленной, герцог Карл направил царю особое послание, в котором требовал определенного ответа, будут ли присланы в Ивангород русские послы.

Однако предпринятые герцогом Карлом меры не изменили в благоприятную для него сторону позицию русского правительства: в ответ на запрещение русской торговли в Эстонии во Пскове были задержаны товары таллинских купцов[397]. Одновременно, ивангородский воевода демонстративно отказался пропустить в Москву гонца с посланием герцога[398]. Впрочем, и сам шведский правитель с самого начала был не очень уверен в эффективности предпринятых им мер. В письме от 16 августа секретарю посольства он высказал мнение, что успехи в войне против поляков заставят Россию отказаться от нейтралитета и пойти на военный союз со Швецией[399]. Из этого следовало, что герцог Карл принял решение вступить в войну с Речью Посполитой, не дожидаясь исхода русско-шведских переговоров. В сложившейся ситуации ему ничего другого и не оставалось, хотя из-за неясных отношений с Россией он был вынужден задержать в Таллине и Выборге часть армии, предназначенной для войны в Ливонии[400]. Уже после начала военных действий, 12 сентября, шведские послы в Нарве обратились с письмом к воеводе Ивангорода. Сообщая о том, что герцог начал военные действия против Речи Посполитой, они запрашивали, вступит ли Россия в войну. Никакого благоприятного ответа на это обращение также не было получено[401].

Сопоставляя выявленные факты, следует констатировать, что представителю Речи Посполитой понадобилось всего пять дней для того, чтобы добиться той цели, которой безуспешно пытались достичь на протяжении трех месяцев шведские дипломаты.

Это обстоятельство характеризует перемены во внешнеполитической ориентации России, наступившие под влиянием изменений международной обстановки к середине 1600 г.

В отличие от предшествующих лет русскому правительству теперь представлялось более предпочтительным договариваться о судьбе Прибалтики с Речью. Посполитой.

Московские переговоры

Один из мотивов, склонявших русское правительство к тому, чтобы начать переговоры именно с Речью Посполитой, несомненно, определялся тем, что весной — летом 1600 г. возникшие перед этим государством серьезные международные трудности продолжали возрастать.

Они в значительной мере усугублялись тем, что шляхта, настаивая на инкорпорации Эстонии, не представляла себе всех реальных последствий такого решения и не склонна была предоставлять королю крупных финансовых средств на ведение войны со Швецией. Так, часть коронных сеймиков запретила своим послам вотировать какие-либо налоги и предписывала ни на какую ненужную для Короны войну не соглашаться[402], одновременно советуя королю уладить дела со Швецией «советами, а не оружием»[403]. Другие в общей форме предлагали обсудить вопрос о помощи Сигизмунду против шведских мятежников, лишь небольшая группа воеводств (прежде всего Мазовия) предписывали безоговорочно оказать королю всякую помощь для его восстановления на шведском троне. Позиция Литвы была более реалистической: литовцы понимали, что Эстонию придется у шведов отвоевывать силой, но и Литва соглашалась предоставить королю значительные субсидии лишь после заключения мира с Россией