Русско-польские отношения и балтийский вопрос в конце XVI — начале XVII в. - [41]
Магнаты Великого княжества были, по-видимому, не удовлетворены таким решением. Виленский воевода К. Радзивилл, находившийся во время переговоров в Варшаве, писал 23 апреля 1599 г. двоюродному брату Радзивиллу Сиротке, что он стремится не допускать столкновений при переговорах с русскими, чтобы «мы могли сноситься» с царем Борисом о «заключении перемирия или вечного мира»[368]. Лев Сапега в письме, посланном 20 мая Радзивиллу из Кокнезе, выражал сожаление по поводу того, что не мог присутствовать при переговорах, и свою озабоченность в связи с тем, что «московский посланник уехал неудовлетворенный»[369]. Однако точка зрения литовских магнатов явно не была принята во внимание королем Сигизмундом[370].
Если на апрельских переговорах русские дипломаты, как можно думать, хотели ввести короля и его советников в заблуждение относительно истинных намерений своего правительства, то надо признать, что это им удалось. В то время как осенью 1599 — начале 1600 г. русское правительство прилагало усилия для детронизации Сигизмунда, дипломатия Речи Посполитой не сделала ничего, чтобы этим действиям воспрепятствовать[371].
Между тем международная ситуация для Речи Посполитой, еще недавно казавшаяся довольно выгодной, постепенно ухудшалась. Преодолев затруднения, герцог Карл к осени 1599 г. овладел Финляндией. Скоро можно было ожидать появления шведских войск в Эстонии. Шведская дипломатия активно действовала в Германии и Скандинавии, подыскивая союзников. В этих условиях тревога литовского канцлера, с беспокойством наблюдавшего из Риги за ходом событий и не понимавшего, почему так пассивно ведет себя правительство, продолжала возрастать. Сообщают, писал он 2 сентября Радзивиллу Сиротке, что герцог Карл уже нашел себе союзника в лице датского короля. Если ему удастся из-за нашего небрежения заключить союз еще и с царем (такую возможность тоже следует учитывать), то что будем делать мы, которые все считаем маловажным и всем пренебрегаем? — восклицал Лев Сапега с гневом и с растерянностью[372]. Тогда же трудности международного положения Речи Посполитой стали беспокоить литовских шляхтичей, которые начали обращаться к К. Радзивиллу с просьбами рассмотреть вопрос об отношениях с Россией на ближайших сеймиках[373].
Король и его окружение, однако, не склонны были так пессимистически оценивать ситуацию. По-видимому, под влиянием сообщений русских дипломатов, «разоблачивших» в глазах Сигизмунда коварные замыслы герцога Карла, здесь сложилось представление, что в происходящем конфликте Россия займет благоприятную позицию по отношению к законному государю[374].
Еще осенью 1599 г. политика восточного соседа не вызывала в этой среде серьезных опасений. Правда, в королевской инструкции от 20 ноября, предназначенной для рассылки на предсеймовые сеймики, затрагивался вопрос об отношениях с Россией, но сделано это было в самой общей форме. Король обращал внимание шляхты на то, что срок перемирия, заключенного с Россией, скоро истекает, и предлагал поэтому обсудить, какой путь решения спорных вопросов следует предпочесть в будущем: готовиться ли к войне или к мирным переговорам. Эта общая формула не содержала, как видим, ни оценки состояния отношений между Россией и Речью Посполитой в данный момент, ни определения задач, осуществления которых, по мнению короля, должна была бы в сложившейся международной ситуации добиваться в России польско-литовская дипломатия. В той же инструкции он сообщал шляхте, что не видит в данный момент открытой опасности Речи Посполитой со стороны России[375].
Вскоре, однако, в настроениях Сигизмунда и его советников произошел резкий перелом. О происшедших переменах дает представление недатированная приписка к основному тексту инструкции, сделанная, видимо, где-то в декабре, перед самой рассылкой документа на сеймики.
В этой приписке король сообщал, что, по имеющимся у него сведениям, царь вступил в союз с герцогом Карлом; царь охотно пропустил через свою территорию в Эстонию шведские войска и снабдил их продовольствием, в то время как приверженцы Сигизмунда, бежавшие из Финляндии в Россию, брошены в тюрьму. Одновременно, указывалось в инструкции, царь строит на пограничье новые замки, укрепляет старые и принимает меры к увеличению своей армии. Эти и другие подобные факты, заключал король, показывают, что царь не заботится о соблюдении перемирия с Речью Посполитой и намерен начать против нее войну.
Поэтому король призывал шляхту тщательно обдумать создавшееся положение, так как часто жестоко ошибаются те, кто полагается на «трактаты», а союз между Россией и Швецией угрожает Речи Посполитой не только потерей «Инфлянт», которые были завоеваны с таким огромным трудом, но и ставит под удар Великое княжество[376].
В королевском окружении, таким образом, к концу 1599 г. произошел решительный пересмотр взглядов на международную ситуацию в Восточной Европе, и прежняя беспечная уверенность уступила место тревожному беспокойству[377]. Заседавший в декабре 1599 г. сеймик Великого княжества поспешно «ухвалил» налоги на оборону на случай возобновления войны с Россией
