Русский язык и культура речи - [31]
С другой стороны, страсть к самовыражению, в том числе и через речевые акты, через языковое творчество, не может полностью блокировать желание быть понятым и адекватно оцененным другим, тем собеседником, без которого диалогичность мышления в РР просто невозможна. А чтобы быть понятым, приходится использовать стандартные, легко воспринимаемые языковые средства, даже шаблонные, клишированные формы. Только в этом случае диалог будет легким, мысль без всяких затруднений будет «опознана» собеседником.
Но если мы констатируем у РР наличие двух противоположных целей, обеспечивающих диалогичность общения, то можно ли в этом случае говорить о стиле? О каком единстве, гармонии его составляющих может идти речь, если ориентированность на диалог предполагает сочетание несочетаемого: выражение индивидуальности человека через язык в единении со стандартными, общеупотребительными формами того же языка?
Действительно, о гармонии в этом случае трудно говорить. Но можно все-таки вести речь о единых признаках РР. Главный из таких признаков единства возникает именно благодаря тому, что речевые конструкции РР призваны продемонстрировать как раз не «сплав» мысли и языковых средств ее выражения, а их расхождение, относительное несовпадение. Другими словами, РР основан не столько на стремлении к гармонии мысли и языка (как в книжных стилях), сколько на выявлении невозможности их почти полного, абсолютного «совпадения».
Поэтому речевые конструкции РР почти все время демонстрируют нам моменты «несостыковки» мысли и языковых средств. Мысли в таких конструкциях всегда как бы тесно в рамках языка. Она стремится либо преодолеть эти рамки, разрушив их, либо хоть как-то изменить (деформировать) языковые формы и тем самым заявить о своей творческой активности, не укладывающейся в привычные рамки и границы языка.
Поэтому РР, призванная выражать различение мысли и языка, имеет принципиально другие основания, нежели книжные стили: все компоненты РР объединены тем, что призваны передавать дисгармонию, дисбаланс, или, как сказали бы философы XX века, «зазор» между мыслью и языком.
Такое кардинальное отличие РР от книжных стилей привело к отказу в научном мире применять к РР понятие стиля. Она определяется как «функциональная разновидность языка» или «функциональная разновидность речи».
Приведу пример из «Практической стилистики» Д.Э. Розенталя (М., 2004). Он предлагает разговорные экспрессивные варианты отрицательных ответов на вопрос «Успеем?». Если книжный вариант ответа «Нет, не успеем», то разговорный стиль предполагает целый спектр речевых конструкций: Где там успеем!; Куда там успеем!; Какое там!; Хорошенькое дело – успеем!; Так тебе и успеем!; Прямо успели!; Уж и успели!
С точки зрения языка книжных стилей эти синтаксические конструкции поражают своей «неправильностью» и даже производят впечатление смысловой нелепости (Прямо успели!; Уж и успели!; Хорошенькое дело – успеем!). Но с точки зрения способности выражать десятки оттенков мысли, которые угадываются в этих фразах, им нет равных в языке. Мысль в своих едва опознаваемых оттенках как бы реет над этими фразами, обнаруживая все богатство своих оттенков именно в несостыковках слов, в «разломах» фраз.
Где там успеем — от пессимистического «какое там…» до агрессивного «сказал тоже…»
Хорошенькое дело – успеем! – «будет очень хорошо, если успеем», «смеешься что ли…»
Но эти странные конструкции способны не только концентрированно выражать сразу целые «пучки» оттенков смысла. Они еще и мгновенно понимаются: неким образом «опознаются» почти на подсознательном уровне. В первую очередь потому, что ориентированы на чужое сознание, на додумывание-угадывание им. Эти фразы, благодаря своей неправильности, буквально «заряжены» диалогичностью. Они всем своим видом «сигнализируют», что мысли, всем ее оттенкам тесно в привычных рамках языка. Так мысль заявляет, что она «больше» языка, как бы реет над ним.
7.2. Место РР в системе функциональных стилей ЛЯ. Специфика проявления норм в РР
Такое радикальное отличие РР от книжных стилей побуждает исследователей противопоставлять ЛЯ разговорной разновидности. К примеру, крупнейший лингвист Л.В. Щерба писал: «Литературный язык может настолько отличаться от разговорного, что приходится иногда говорить о двух разных языках» (Щерба Л.B. Избранные работы по русскому языку. М., 1957. С. 115).
Но это отличие в современной стилистике и культуре речи рассматривается несколько по-иному: РР включается в рамки ЛЯ, опознается как функциональная разновидность ЛЯ.
Причина, по которой нельзя вывести РР из ЛЯ, в том, что РР не мыслима без опоры на нормы. «Неправильности» речевых конструкций этого стиля лишились бы всякого смысла, если бы «сквозь них» наше сознание не угадывало бы «правильной речи», т. е. опирающейся на представление о норме. Чтобы сигнализировать о трансформации нормы, о попытках мысли преодолеть ее рамки, РР должна опираться на нормы.
Для этого она должна тем или иным способом «намекнуть» на присутствие норм, строить речевые конструкции так, чтобы сквозь их «разрывы» угадывалась «правильная» речевая структура (отвечающая нормам). Поэтому если в булочной произносится фраза
Предлагаемая вашему вниманию книга – сборник историй, шуток, анекдотов, авторами и героями которых стали знаменитые писатели и поэты от древних времен до наших дней. Составители не претендуют, что собрали все истории. Это решительно невозможно – их больше, чем бумаги, на которой их можно было бы издать. Не смеем мы утверждать и то, что все, что собрано здесь – правда или произошло именно так, как об этом рассказано. Многие истории и анекдоты «с бородой» читатель наверняка слышал или читал в других вариациях и даже с другими героями.
Книга посвящена изучению словесности в школе и основана на личном педагогическом опыте автора. В ней представлены наблюдения и размышления о том, как дети читают стихи и прозу, конкретные методические разработки, рассказы о реальных уроках и о том, как можно заниматься с детьми литературой во внеурочное время. Один раздел посвящен тому, как учить школьников создавать собственные тексты. Издание адресовано прежде всего учителям русского языка и литературы и студентам педагогических вузов, но может быть интересно также родителям школьников и всем любителям словесности. В формате PDF A4 сохранен издательский макет.
На протяжении всей своей истории люди не только создавали книги, но и уничтожали их. Полная история уничтожения письменных знаний от Античности до наших дней – в глубоком исследовании британского литературоведа и библиотекаря Ричарда Овендена.
Книга известного литературоведа, доктора филологических наук Бориса Соколова раскрывает тайны четырех самых великих романов Федора Достоевского – «Преступление и наказание», «Идиот», «Бесы» и «Братья Карамазовы». По всем этим книгам не раз снимались художественные фильмы и сериалы, многие из которых вошли в сокровищницу мирового киноискусства, они с успехом инсценировались во многих театрах мира. Каково было истинное происхождение рода Достоевских? Каким был путь Достоевского к Богу и как это отразилось в его романах? Как личные душевные переживания писателя отразились в его произведениях? Кто был прототипами революционных «бесов»? Что роднит Николая Ставрогина с былинным богатырем? Каким образом повлиял на Достоевского скандально известный маркиз де Сад? Какая поэма послужила источником знаменитой легенды о «Великом инквизиторе»? Какой должна была быть судьба героев «Братьев Карамазовых» в так и ненаписанном Федором Михайловичем втором томе романа? На эти и другие вопросы о жизни и творчестве Достоевского читатель найдет ответы в этой книге.
Институт литературы в России начал складываться в царствование Елизаветы Петровны (1741–1761). Его становление было тесно связано с практиками придворного патронажа – расцвет словесности считался важным признаком процветающего монархического государства. Развивая работы литературоведов, изучавших связи русской словесности XVIII века и государственности, К. Осповат ставит теоретический вопрос о взаимодействии между поэтикой и политикой, между литературной формой, писательской деятельностью и абсолютистской моделью общества.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.