Русский октябрь. Что такое национал-большевизм - [30]

Упадочный стиль недавней эпохи – далеко позади. Словно двадцатидюймовые германские «Берты» и стоногие танки англичан сразу раздвинули масштабы культуры и расчистили горизонты истории. Словно волны крови – Blut ist ein ganz besondrer Saft (Кровь – сок весьма своеобразный – нем.) – смыли ажурную тоску сумеречного быта, сломали его филигранный индивидуализм и открыли перед человечеством панораму титанических размахов и далей…

Любовью ненавидящей огонь омоет мир.

Ты, чающий, ты, видящий, разбей, убей кумир![51]

Во всем их реальнейшем значении, в их подлинной жгучести встают перед нами ныне «предельные» проблемы, волновавшие Соловьева.

В самом деле, эта величайшая катастрофа, в пять лет до неузнаваемости изменившая стиль человеческой культуры и лик человеческой жизни, что она: – предсмертная ли судорога одряхлевшего человечества, яркая вспышка конца, или… или все-таки нечто иное, менее безнадежное, более плодотворное?

Теперь такой вопрос никому уже не покажется странным и парадоксальным. Теперь он сам собою возникает из недр реальной действительности.

Много потрясений пережило «цивилизованное человечество» за эти годы, и много, слишком много, горя. Эта кровавая трагедия войны с ее разрушительными чарами, затем угар послевоенной усталости, и вот – новый смерч разрушения и крови. Этот пугающий праздник материалистических дерзаний, чающих покорить мир и превратить его в какое-то «срединное царство» духовного пролетария. Этот знаменательный уклон культуры, на первый план выдвигающий ее «технические», «цивилизаторские», нивелирующие стороны. Этот пышный расцвет «гуманизма», религии земного рая, являющей собою величайшую пародию, «подделку» подлинной и живой религии. – Не заставляет ли все это констатировать факт наступающей дряхлости человеческого рода, утомленного, застывающего, уже изжившего все творческие свои силы, кончающего дни свои?

И вся эта нынешняя бестолковица потерявших подлинную взаимную связь, маниакально «самоопределяющихся» народов, кружащихся исступленно в каком-то мрачном танце сатаны, – разве не свидетельствует она о мертвенном разложении человечества на составные элементы?

А роковое бессилие справиться с чарами войны, формально прекратившейся? А явственное отсутствие единой великой идеи, способной дать существенно новое содержание историческому процессу? А истощенность всех народов прежнего периода и невозможность появления новых?..

…Разве вот, быть может, ветхие деньми монголы вновь выступят на авансцену всемирно-исторической жизни, – дабы слить конец истории с ее началом, посмеяться над богочеловеческой мечтой, над последним Римом…

О, Русь, забудь былую славу: —

Орел двуглавый сокрушен

И желтым детям на забаву

Даны клочки твоих знамен…[52]

Все эти вопросы и сомнения, ныне столь нам понятные и близкие, словно выписаны из «Трех Разговоров».

И, как бы продолжая мысль покойного философа, подтверждая его ответы опытом пережитого, пишет его племянник, поэт-священник Сергей Соловьев, в своем недавнем послании «Карташеву»:

Рим четвертый не будет, а третий давно уж не внемлет

То, что дух говорит, но под сводом всегда голубым

Чашу с кровию Агнца, как прежде, над миром подъемлет

Нестареющий Рим.

Итак, исторический процесс по существу завершен, человечество исчерпало себя, и все становится прахом и суетою, кроме одного прибежища – кроме того камня, на котором воздвигнут Рим нестареющий, коего не одолеют врата адовы…

Глубок и проницателен анализ Соловьева. Но можно ли удовлетвориться его ответом, согласиться с его прогнозом? Ужели и в самом деле кончен в существе своем земной путь человечества, изжиты дотла его силы? Ужели воистину пришла вечерняя заря?..

Трудно сказать. Времен и сроков знать нам не дано. Несомненно, велик и катастрофичен исторический кризис, нами переживаемый, и много опасностей скрыто в нем. Корнями своими глубоко уходящий в прошлое, органически подготовленный, – своим исходом он надолго предопределяет будущее. Ныне он – настоящее, и неизвестен еще его результат. Очевидно лишь, что широко разливается по всему миру действенная сила хаоса, которая, победив, может только погибнуть. Весь вопрос в том, – увлечет ли она с собою в бездну падения и увлекшееся ею человечество, или, напротив, своим бурным явлением лишь прочистит исторический путь, освежит усталый лик земной души.

Атмосфера истории сейчас вообще чрезвычайно насыщена. В воздухе пахнет ладаном и серой одновременно. Торжествует «иррациональный поток», хаотический вихрь, – но многообразны его потенции.

Хаос сам по себе не есть непременно признак распада и смерти. Вспомните, как его воспевал проникновенный Тютчев. С его стихией таинственными нитями вязано всякое творчество:

Свет из тьмы! Над темной глыбой

Вознестися не могли бы

Лики роз твоих,

Если б в сумрачное лоно

Не впивался, погруженный,

Темный корень их…[53]

Сумрачное лоно и темный корень – необходимые условия любого цветения. Жизнь, как и сама истина, есть сочетание противоположностей – «coincidentia oppositorum» Николая Кузанского – и всегда извилисты, «кривы», глубоко диалектичны ее пути. «Чтобы родить танцующую звезду, нужно носить в себе хаос» – говорил Заратустра.