Русский Лондон - [44]
Пассек была незаурядным литератором своего времени. Первые ее публикации биографы относят к 30-м годам XIX века, она печаталась в «Очерках России» и «Живописном обозрении». Наиболее значительный успех имела книга «Чтение для юношества». Неудачей завершилась попытка Пассек издавать журнал для матерей «Природа», но Татьяна Петровна не отчаивалась и продолжала литературные занятия, занималась переводами для различных журналов, сборников и других изданий. В 1859 году она уехала с семьей за границу, а вернувшись на родину, продолжала писать мемуары до самой смерти в 1889 году в Петербурге.
В бытность пребывания в Лондоне Бакунина Н.А. Тучкова-Огарева запомнила одного армянина по имени Налбандов. Она писала о нем: «Он был лет тридцати, некрасивый, неловкий, застенчивый, но добрый, неглупый, полный сочувствия ко всему хорошему. Он обладал большими средствами, как заметно было, и как мы слышали раньше от его товарища С. Окончив курс, кажется, в Московском университете, он путешествовал для своего удовольствия, был в Китае; по возвращении в Россию слышал о «Колоколе», о Герцене и решился побывать в Лондоне. Когда Налбандов приехал в первый раз к Александру Ивановичу, он едва мог говорить от замешательства. Однако потом, обрадованный радушным приемом Герцена, бывал очень часто у нас».
Этим человеком на самом деле был писатель, критик, экономист, философ, революционный демократ, просветитель армянского народа, единомышленник Чернышевского, Белинского, Герцена и Огарева Микаель Лазаревич Налбандян. Микаель Лазаревич был разносторонне одаренной личностью, изучал языки, преподавал в Лазаревском институте восточных языков, изучал медицину в Московском университете. Налбандян интересовался литературой, историей, философией, а с начала 50-х годов XIX века стал известен как активный борец за новый язык в литературе. В 1855 году Микаель Лазаревич написал статью под названием «Слово об армянской письменности». Исследователь творческой биографии Налбандяна К.Н. Григорьян писал: «С революционно-демократических позиций Налбандян защищал живую народную речь, которая, по его мнению, должна служить основой литературного языка. Он, как и русские революционные демократы, смотрел на литературу как на могучее средство пропаганды передовых идей, средство пробуждения народного самосознания».
В 1860 году Микаель Лазаревич выехал за границу и посетил многие европейские города. В Лондоне он провел два месяца, где сблизился с Герценом, Огаревым и Бакуниным. Тучкова-Огарева отмечала, что Налбандов (Налбандян) не принимал никакого участия в делах Вольной русской прессы. Однако по возвращении в Россию он был арестован и посажен в Петропавловскую крепость. Современники считали, что Налбандова погубила невоздержанность Бакунина: «Он погиб от неосторожности Бакунина, который расхвалил его в письме к кому-то из своих родных в России, — писала Тучкова-Огарева. — Письма Бакунина, конечно, вскрывались на почте. Было дано знать на границу, и Налбандов поплатился за дружбу с Бакуниным. Мы никогда не слыхали более об участи этого вполне хорошего и достойного человека. Грустно признаться, что не один Налбандов пострадал от неосторожности Бакунина. Последний в письмах имел какую-то чисто детскую невоздержанность на язык…»
Русский офицер Андрей Афанасьевич Потебня, перешедший на сторону восставших поляков в 1862 году, дважды навещал Герцена в Лондоне. Он был младшим братом выдающегося русского и украинского филолога Александра Афанасьевича Потебни.
Тучкова-Огарева писала:
«После варшавских волнений и во время мероприятий со стороны русского правительства для усмирения покоренной страны приехал к Герцену русский офицер Потебня, который оставил свой полк, но продолжал жить в Варшаве, где он являлся во всех публичных местах то в статском платье, то в одежде ксендза или монаха. Иногда он сталкивался со своими сослуживцами по полку, но никто не узнавал его. Потебня был блондин, среднего роста, симпатичной наружности».
Герцену и Огареву Андрей Афанасьевич очень понравился, и они уговаривали его остаться в британской столице. Но он не соглашался, так как не мог предать своих польских товарищей. Помимо того, ходили слухи, что немаловажной причиной его привязанности к Польше была любовь к одной варшавской пани. При этом Потебня утверждал, что не сможет стрелять в солдат и офицеров русских войск, посланных в Польшу для усмирения восставших.
Андрея Афанасьевича просили остаться в Лондоне не только Герцен и Огарев, но и все их домочадцы. Старшая дочь Тучковой-Огаревой сказала ему: «Милый Потебня, не уезжай, останься у нас… Ты едешь в Польшу, там тебя убьют». Даже Герцен тогда вскричал: «Нас не слушаете, послушайте хоть голоса ребенка, который вам делает такое тяжелое предсказание». Очевидно, в тот момент «устами младенца глаголила истина». Непоколебимый в своем решении, Андрей Афанасьевич все же уехал в Польшу, возглавил там отряд, принявший непосредственное участие в восстании 4 марта 1863 года, и погиб у Песковой Скалы в бою с русскими войсками.
