Русский консерватизм и его критики. - [28]
Путешествия за границу тоже способствовали появлению политической теории в России. До Петра русские путешествовали на Запад только по официальным поручениям и в этой роли не проявляли особого интереса к иностранным культурам: так называемые статейные списки, которые они составляли по возвращении, были формальными отчетами, почти ничего не говорившими о заграничных нравах. Но Петр послал учиться за границу множество молодых людей; он также учредил первые постоянные российские посольства. Пребывание за границей открыло этим русским глаза на образ жизни, сильно отличавшийся от их собственного, и такой опыт в некоторых случаях приводил к сравнениям не в пользу России. Примером может служить путевой журнал П.А. Толстого, которого Петр отправил в Италию изучать кораблестроение. Толстой в основном поражался разнообразию и богатству итальянских каменных зданий, необычных для России, но замечал также и другие черты западной жизни, высказавшись после пребывания в Венеции о ее удивительном богатстве, религиозных церемониях, музыке и об отсутствии пьяных[70]. Результатом подобного опыта стало то, что русские начали намного чаще задавать себе вопросы о собственной стране и ее правительстве.
Сам Петр был деятелем, а не мыслителем: по словам Ключевского, его невозможно представить сидящим в тихом созерцании[71]. Это не означает, что ему не хватало идей — скорее он беспорядочно впитывал западные идеи из прочитанного, из разговоров и заграничных путешествий, но не подвергал их сомнению, а стремился со всей своей безграничной энергией воплотить в жизнь. Одной из таких идей было представление о суверенитете как неограниченной власти. Петр был первым русским монархом, формально определившим свои самодержавные прерогативы. Он сделал это в Воинском уставе 1716 года: «Его Величество есть самовластный монарх, который никому на свете о своих делах ответу дать не должен. Но силу и власть имеет свои государства и земли, яко Христианский Государь, по своей воле и благомнению управлять»[72].
Другая привлекшая его идея заключалась в том, что правитель и подданные несут обоюдную ответственность за создание «всеобщего блага», или «блага отечества»; эти концепции появились на Западе уже в IX веке, но не имели прецедента в России, где интересы монарха замыкались на него самого*. Это представление впервые было сформулировано в манифесте 1702 года, приглашавшем иностранцев в Россию, и затем не раз воспроизводилось[73]. Одним из его проявлений был обычай, введенный Петром для оправдания некоторых его новаторских указов. В Московии они издавались безапелляционно, и ожидалось, что будут выполняться потому, что таково желание патримониального правителя. Понятие «всеобщего блага» требовало, чтобы правитель объяснял мотивы своих распоряжений, и Петр делал это в некоторых своих указах.
Такова была теория. Однако на практике Петр продолжал патримониальную традицию, отказывая русским людям в каких-либо собственных устремлениях и воспринимая их как подданных, способных действовать только в рамках, установленных абсолютистским государством. Отсюда и тесно связанная с концепцией «всеобщего блага» концепция государственной службы, обязательной не только для знати, что было традиционным для Московии, но и для всех остальных, включая, в значительной степени, и самого царя.
Так, когда жена родила ему сына, Петр проинформировал полевого маршала следующим образом: «Бог только что послал мне рекрута: сообщите эту новость армии и поздравьте ее от моего имени»[74]. Когда он отправился в свою первую военную экспедицию по отвоевыванию Азова у турок, он был обыкновенным военнослужащим (бомбардиром), а когда два года спустя путешествовал по Европе, то делал это под вымышленным именем простолюдина Петра Михайлова. Он служил государству и взамен требовал, чтобы каждый из его подданных делал то же самое, безжалостно предписывая им исполнение всеобщего долга.
Одним из аспектов его убежденности в том, что все русские люди должны способствовать «всеобщему благу», была необходимость объяснить своим подданным, что не так с их страной. Это тоже стало радикальным отходом от практики Московии, которая настаивала на том, что «святая Русь» — самое совершенное государство в мире. Примером такого отхода Петра от традиции может служить следующий случай. В 1682 году Самуил Пуфендорф, немецкий теоретик того времени, высоко оценивавшийся Петром, опубликовал «Введение в историю знатнейших европейских государств», в котором сделал пренебрежительные замечания о русских. «О нравах и о разуме народа российского ничтоже воспоминати имеем», — писал он, указывая, что они необразованны: даже священники едва могут читать. Более того, они «зазорны же и невоздержательны суть, свирепы и кровежаждущие человецы, в вещах благополучных безчинно и нестерпимою гордостию возносятся; в противных же вещах низложенного ума и сокрушенного», «рабский народ рабски смиряется, и жестокостию власти воздержатися в повиновении любят»
