Русский коммунизм. Теория, практика, задачи. - [22]

Да, в реальности русской революции и последовавшей в 1918 г. Гражданской войны было много непохожего на европейские революции и войны — в чем-то более грубого и жестокого, в чем-то более человечного и великодушного. Такова наша судьба. М.М. Пришвин записал в дневнике 21 сентября 1917 года: «Этот русский бунт, не имея в сущности ничего общего с социал-демократией, носит все внешние черты ее и систему строительства».

Мысль путаная, но понятная — да, бунт не по рецептам Маркса, но ведь система строительства (а не только «все внешние черты») привнесена социал-демократией (и коммунизмом), то есть, продуктом самой современной мировой общественной мысли.

Сразу после установления в Петрограде советской власти Пришвин так выразил суть Октября: «горилла поднялась за правду». Но что такое была эта «горилла»! Пришвин объяснил это в дневнике (31 октября) так. Возник в трамвае спор о правде (о Керенском и Ленине) — до рычания. И кто-то призвал спорщиков: «Товарищи, мы православные!» Пришвин пишет, что советский строй («горилла») — это соединение невидимого града православных с видимым градом на земле товарищей: «в чистом виде появление гориллы происходит целиком из сложения товарищей и православных».

После Гражданской войны демобилизовался миллион младших и средних командиров из деревень и малых городов Центральной России — «красносотенцы». Они заполнили госаппарат, рабфаки и университеты, послужили опорой сталинизма. В их мышлении и образе действий в 20-40-е годы XX века наиболее ясно и резко проявилась суть русского коммунизма.

Испанский философ Ортега-и-Гассет в «Восстании масс» (1930) высказал важную для нас вещь, которую пора усвоить: «В Москве существует тонкая пленка европейских идей — марксизм, — рожденных в Европе в приложении к европейским проблемам и реальности. Под ней — народ, не только отличный от европейского в этническом смысле, но, что гораздо важнее, и другого возраста, чем наш. Это народ еще бурлящий, то есть юный… Я жду появления книги, в которой марксизм Сталина был бы переведен на язык истории России. Потому что именно в том, что он имеет от русского, его сила, а не в том, что он имеет от коммуниста» [31].

Глава 3. КОММУНИЗМ И СОЦИАЛ-ДЕМОКРАТИЯ

Поскольку в России с начала XX века социалистические идеи стали развиваться по двум расходящимся траекториям, надо хотя бы грубо уяснить, в чем были их различия. Ведь до полного раскола, который произошел уже летом 1917 года, а до этого большевики и меньшевики продолжали состоять в одной партии, оба течения оказывали свое влияние и на революционные движения, и на власть, и на массы. Для нашей темы надо соотнести социализм и коммунизм как два больших проекта жизнеустройства и два окормляющих эти проекты социально-философских учения — социал-демократию и коммунизм.

Оба они сыграли, играют и будут играть важную роль в судьбе России. С этой точки зрения и будем их рассматривать. Оба эти проекта и учения тесно связаны с трудом Маркса, только коммунизм уходит корнями в раннее христианство, а социализм — продукт современности (модерна). В реальной практике XX века социал-демократия получила распространение на Западе и тесно связана с западным гражданским обществом, а коммунизм укоренился в традиционных обществах России, Азии, позже — Латинской Америки и некоторых обществах Африки. Другими словами, в странах с сильным влиянием крестьянского мировоззрения и общин.

Понятия, которыми обозначаются оба учения, — социал-демократия и коммунизм — расплывчаты и плохо определены, они нередко перекрывают или заменяют друг друга. Часто за основание для разделения берут самоназвание или судят по простым, «внешним» признакам. Признаешь революцию — ты коммунист, не признаешь — социал-демократ. Следовать таким признакам — значит сковывать и мышление, и практику. Даже и в словах мы часто путаемся. Социальный — значит общественный (от слова социум — общество). А коммунистический — значит общинный (от слова коммуна — община). Это — огромная разница.

Конечно, над главными, исходными философскими основаниями любого большого движения наслаивается множество последующих понятий и доктрин. Но для проникновения в суть полезно раскопать изначальные смыслы. Маркс, указав Европе на Призрак коммунизма, видел его не просто принципиальное, но трансцендентное, «потустороннее» отличие от социализма. Коммунизм — это история после Страшного суда глобальной пролетарской революции, которая устранит отчуждение, порожденное первородным грехом частной собственности.

Стоит заметить, что представление Маркса о зарождении частной собственности носит квазирелигиозный характер и корнями уходит в ветхозаветный миф о грехе. Он выступал как пророк, что и привлекло к нему огромные массы людей традиционных обществ, в которых был жив еще «естественный религиозный орган», вытравленный на Западе модерном.

Он так писал о сотворении человечества и частной собственности: «Развивается и разделение труда, которое вначале было лишь разделением труда в половом акте… Вместе с разделением труда… следовательно, дана и собственность, зародыш и первоначальная форма которой имеется уже в семье, где жена и дети — рабы мужчины. Рабство в семье… есть первая собственность, которая, впрочем, уже и в этой форме вполне соответствует определению современных экономистов… Впрочем, разделение труда и частная собственность, это — тождественные выражения».