Русский капитан - [13]

«Действительно, и где здесь она ему давать будет?» — с тоской подумал я. «А впрочем, мне-то что? Я своё дело сделал. Бабу достал…» Я покосился на Свету. Та с интересом и даже какой-то жадностью рассматривала аэродромную суету.

— Что, Светик, домой потянуло? — спросил я, стараясь выглядеть лихим и галантным галантным кавалером. — Небось, дома ждут. Дети то есть?

— Есть. Двое. — коротко ответила она.

— И с кем остались? — пряча своё любопытство на тему семейного её положения, спросил я. «Вот будет класс, если она ещё и замужем окажется…»

— А ни с кем. — почти безразлично ответила она. — Сами с собой.

— В каком смысле?

— В таком. Дочка старшая. Вот она за младшим и смотрит.

— И сколько же ей лет, такой самостоятельной?

— Четырнадцать…

Неожиданно мне стало стыдно за свой пошловатый цинизм. Уши предательски вспыхнули. «Как же жизнь-то тебя скрутила, если бросила их одних, сюда подалась…»

— Геройская у тебя девчонка! — постарался хоть как-то польстить ей я. — Такая в жизни не пропадёт.

— Не пропадёт… — Эхом откликнулась она, и мне на миг показалось, что лицо её потеплело.

У знакомой вертушки уже нервно топтался экипаж.

— Ну, и где ваши? — накинулся на меня командир — Взлетать давно пора. Через два часа уже темно будет. Как нам возвращаться, ползком что ли? Это же не танк, это вертолёт…

— Сейчас подъедут — сходу бодро соврал я, по опыту зная как опасно говорить ожидающим вертолётчикам правду об опозданиях. — За нами должны были выехать…

— Ну, смотрите! Через полчаса не взлетим, я машину закрываю и на ночёвку. — сердито рубанул командир и, круто развернувшись, забрался в кабину. Уже из кабины, словно вспомнив о чём-то, повернулся ко мне и кивнул в сторону, стоявшей у клубного «батона» поварихи:

— А эта баба что, тоже с вами летит что ли?

— Нет. Она это… ну, в общем, провожает одного парня…

— Ясно! — хмыкнул командир. — Тогда видно ему глаза выбило, или он с рождения слепой! — и скрылся в кабине, а я побрёл к своим.

— Лёлёк, ну где там твой дружан? — нетерпеливо спросил Толя, поглядев на часы. — Ты же сказал он уже ждёт.

Я только развёл руками. Обманывать Толика не было никакого смысла.

— Толян, потерпи дорогой. Сейчас подъедут. С меня самое большое ухо из всех который отрежем.

Услышав про ухо, Толя подобрел.

— Ладно. О чём вопрос? Но твой корешь мне теперь точно ухо должен. Так ему потом и передай! Только пошли в «батон», а то зябко здесь на ветру…

В машине было тепло и, только сейчас я заметил, что почему-то пахло копчёным салом.

Отгадка пришла через минуту. Открыв «бардачок» Толя извлёк на свет божий промасляный свёрток и солдатскую флягу.

— Жена прислала посылку с оказией. Тёща коптила. Чего нам зря время терять? По— маленькой? Свет, ты как?

— А почему нет?

— Во-во! Тебе перед работой сам бог велел! — хохотнул начклуб. Но повариха и ухом не повела.

Мы выпили из найденных всё в том же «бардачке» бледно-зелёных металлических «стаканов» — предохранительных колпаков на взрыватели миномётных мин. Закусили ароматным, подтаявшим до прозрачности от близкого жара двигателя салом.

— Голос у тебя, Света просто обалденный. Тебе с ним в опере надо выступать. — не выдержал я.

— Это всё в прошлом. — неопределённо пожала плечами повариха.

— В смысле, в прошлом?

— Я в хоре семь лет пела. Пела, пела и отпелась, а теперь вот пляшу. — уже почти зло обрубила Света.

— Ух ты! Я и не знал. — словно бы и не замечая её раздражения, изумился Лазаренко. — Так мы с тобой значит почти что коллеги. Это надо обмыть!

Вновь забулькала фляга…

— Так ты в каком хоре пела? — вернулся к теме Толян.

— Сначала в районном, потом в областном.

— А чего бросила? Голос то у тебя о-го-го!

Я думал повариха замнёт болезненную для себя тему, но она неожиданно разговорилась:

— Четыре года назад мужа машина сбила. Год пластом пролежал парализованный, только глазами и моргал. Потом преставился. И куда мне было в хоре на шестьсот рублей его и двух детей тащить? Вот и пошла в столовую при военторге. Там хоть зарплата и не большая, но продукты есть. А что мне ещё-то надо? Только детей накормить, да из одёжки им чего прикупить…

В кабине повисло томительное молчание.

Но Лазаренко не зря был начальником клуба. Смутить его было просто невозможно.

— Ну, тогда давай помянем твоего мужика и всех наших ребят погибших здесь. Как раз третий тост…

Когда мы закусывали к борту, наконец, подкатил знакомый КамАЗ.

— Приехали! — радостно бросил я и выскочил из кабины.

Вместе с Эриком, «зампотехом» и бойцами, выделенными на разгрузку, из кузова КамАЗа на бетонку спрыгнули два майора в свежих чистеньких «полевухах». Явно контрастируя с военным пейзажем, в руках майоров болтались «дипломаты».

— Обана! А куда это наши «финики» намылились? — удивился начклуба. «Финики» — финансисты на военном жаргоне…

— У них сейчас проверка из Москвы идёт. — Ответила Света — Мы её третий день поим. А наши в это время мечутся по группировке, хвосты подчищают…

Пока бойцы под командованием Эрика и командира экипажа осторожно выгружали ящики с запчастями и заносили в вертолёт, я вкратце доложил зампотеху «расклад».

— …Она, конечно, не Мишель Пфайфер, но баба душевная. А красавицы, сами знаете, здесь бесхозными и дня не бывают…