Русский израильтянин на службе монархов XIII века - [84]

– Что у тебя имеется?

– Могу предложить жаренную на шампурах свинину с овощами и специями, жаренного на вертеле поросенка или спинку барана, вымоченную в вине и поджаренную на углях.

– Давай и то, и другое, и третье.

Я немного удивился потребностям Джакомо, но вмешиваться не стал. Мне уже было известно, что Джакомо не только поэт, но и уважаемый нотариус в императорской канцелярии, и советник императора. Поэтому, естественно, он не хочет ударить в грязь лицом перед человеком, которого чуть не оскорбил.

Мы не успели представиться на улице, так как все происходило очень быстро. Поэтому Джакомо назвал свое имя за столом. Я тоже представился. Джакомо отреагировал импульсивно:

– Я слышал о вас. Альберто Тедичи рассказывал, что у него два дня жил барон Роман Клопофф. Боже, в какую переделку я чуть было не попал. Лежать бы теперь мне на земле, если бы не остановился вовремя.

– Нет, я не стал бы убивать незнакомого мне человека. Не с этого следует начинать жизнь на новом месте. Кстати, мне о вас тоже много рассказывали. Моя знакомая – Лаура, является вашей поклонницей. Сам-то я не силен в поэзии, но она говорит, что вы произвели в ней революцию.

– Я знаком с Лаурой. Она немного преувеличивает. Впрочем, все дамы воспринимают нашу поэзию как-то уж слишком всерьез. Или притворяются. Да, я могу какой-нибудь перезревшей даме сказать в стихах, что «с ней ни в какое сравнение не идут алмазы, рубины и изумруды». Но это не означает, что ее милости я предпочел бы хорошей кучке драгоценных камней.

Потом он прочитал свое «Мадонна, я хочу вам поведать…» и рассмеялся:

– Вы же не поверите, что мой язык не в состоянии «облечь словами то, что я чувствую». Но даме это нравится, и это прямой путь если не к ее сердцу, то, по крайней мере, к телу. Впрочем, что это мы о поэзии, оставим ее для общения с дамами. Им это действительно нравится. Лучше выпьем за дружбу, за успехи в делах и в любви, за благоволение императора.

Мы порядочно нагрузились вином и прекрасно поели. Мяса было вдоволь, и оно было отлично приготовлено. С этого вечера и началось наше знакомство с Джакомо, переросшее позднее в дружбу.

Но вернемся к моим хозяйственным делам. Я получил у Нахума все, что заказал, и сделал еще пару заказов. Но нужно было решить вопрос о коне. Альберто предложил съездить к знакомому фермеру, занимающемуся выращиванием конского молодняка и выучкой коней. И мы поехали с ним на эту ферму, расположенную в горах на юг от города. Фермер провел перед нами не меньше двадцати лошадей, но мне они не понравились. После моего боевого коня, которого я оставил в Тире, трудно подобрать что-то равноценное, но обескураженный моей прихотливостью хозяин вывел наконец красавца, который сразу покорил мое сердце. Я посмотрел его зубы, проверил копыта, проехал на нем несколько кругов по двору. Конь великолепен. Хозяин с неудовольствием смотрел на мои проверки, видно было, что ему не хочется расставаться с жеребцом. Он безнадежно заявил, что конь из Испании, очень дорогой, стоит не меньше семидесяти пяти безантов[210]. Может быть, он и назвал чрезмерную цену, но экономить на боевом коне – безумие. Я сказал, что согласен и привезу деньги безантами или местной монетой завтра. Хозяин подчеркнул, что предпочитает золотую монету, так как ведет торговлю с другими странами. Более того, он добавил, что хочет ежегодно получать жеребца в свое распоряжение на три дня для улучшения породы. Я согласился предоставлять его на три дня, но только если буду в это время на острове. На самом деле мне нужно, как рыцарю, иметь четырех коней, но кто будет заниматься ими? Обойдусь пока одним.

Альберто конь не мог не понравиться, но он заметил, что уж слишком высокая цена. На следующий день я опять появился у госпитальеров, получил сотню безантов и некоторое количество местных денье. Очень быстро расходуются деньги, но жалеть их нельзя. Я рыцарь, а не торгаш. Коня поставил в своей конюшне и имел теперь возможность прогуливаться на нем ежедневно по окрестностям города. Император после Калабрии задерживался теперь в Апулии[211], поэтому моя спокойная жизнь продолжалась. Один-два раза в неделю я заходил к Лауре, мы сидели у нее дома или выходили к кому-то из знакомых. Между делом я заметил ей однажды, что, если она будет купаться в бочке хотя бы раз в неделю, мне это будет приятно. Она с изумлением посмотрела на меня, потом процитировала своего священника, что смывать причастие грех, но я мягко и настойчиво заметил, что купаться или не купаться священнику – это его дело, но прошу ее пойти мне в этом деле навстречу.

Мне было неудобно, что ничего не подарил ей за все это время. Виоле было бесполезно делать подарки – у нее все имелось. Она только однажды сказала, что любит живые цветы, и я несколько раз в неделю приносил ей букет. Но Лаура стеснена в средствах. Я сходил к Нахуму и спросил, знает ли он хорошего дамского портного. Конечно, таковой нашелся среди его родственников, и мы с Лаурой пошли к нему. Судя по тому, с каким интересом разглядывала Лаура материалы, ленты, кружева и прочее, понял, что портной действительно подходящий. Заказал у него три наряда по выбору Лауры, подтвердив портному, что цена меня заранее устраивает. Главное, чтобы это были самые модные и самые красивые наряды. Дальше я не участвовал в разговорах, примерках, улучшениях. Наряды были действительно впечатляющие, особенно один, усыпанный мелким жемчугом. Правда, и цена – весьма кусачая. Но Лаура была чрезвычайно довольна. Тем более что на очередной встрече у меценатки поэтов, на нее с завистью смотрели почти все дамы. А бочку она действительно поставила и стала регулярно купаться.