Русский гигант КВ-1. Легенда 41-го года - [9]

Остатки комбинезонов вплавились в тело. Сквозь повязки проступала кровь, часть пальцев обуглилась до костяшек. Двое-трое были без сознания, но боль пробивалась наружу бессвязными выкриками и стонами.

Еще несколько человек сознания не потеряли. Можно было только догадываться, какие страдания они испытывают. Фельдшер Лыков Иван поил их разбавленным спиртом (небольшой запас морфина давно кончился), но обожженные распухшие гортани не принимали жидкость. Спирт вливали через трубочки, и люди, впадая в забытье, уже не ощущали такой боли.

Лейтенант с повязкой на глазах и обугленной левой рукой подозвал капитана и, стараясь придать голосу четкость, прохрипел:

– У меня «наган» сохранился. Один патрон на себя истрачу… все равно не выживу. Родным передай, что погиб в бою.

Капитан Василий Серов, не терявший самообладания, растерянно смотрел на фельдшера. Вдруг заплакала медсестра Сима Долгова.

– Вы не имеете права. И так сколько людей погибло, а вы молодого парня убиваете.

Голос ее срывался. У восемнадцатилетней девушки началась истерика.

– У лейтенанта ноги сожжены, и легкие уже не работают, – резко оборвал санитарку Иван Лыков. – Ему жить час-два осталось. Пусть поступает, как решил.

Лейтенант вытянул из-под шинели «наган», долго возился с предохранителем.

– Иван, помоги ему, – сказал Серов.

Хлопнул выстрел, и лейтенант, дернувшись, замер.

– Все, отправляйте людей, – торопил фельдшера капитан.

– Я с вами останусь. Ездовые доставят их. Дорога широкая, не заплутаются. Сима тоже останется, здесь она нужнее.

Август – пора звездопада, и предосенние ночи темные. Но в августе сорок первого года по линии фронта темнота не наступала. В разных местах горели деревни, лес, трава. Взлетали осветительные ракеты, виднелись вспышки взрывов.

Сержант Михаил Лазарев, зажав между коленями котелок, рассказывал о неравном бое, который вел Григорий Мельник. Не испорченный ложью, которую насаждали политруки и комиссары (хотя сами они дрались зачастую смело), сержант говорил возбужденно и горячо:

– Порядка и дисциплины нам не хватает. Гриша Мельник со своим экипажем с полдесятка немецких танков подбил. Мы, как могли, пехоту отгоняли. А рядом красноармейцы бегут, голову потеряв. Немцы пару снарядов пустят – паника, давка. Батарея полковых трехдюймовых пушек на конном ходу удирала без оглядки. А им вслед немецкие танки и бронетранспортеры из пушек и пулеметов лупят. Три упряжки так и остались на дороге, одна – прорвалась. Могли ведь развернуться и ударить по фрицам.

– Сейчас легко рассуждать, – сказал Серов. – Видно, не сладко той батарее пришлось, если ничего не смогли сделать.

– Не такие они и трусливые были, – возразил пулеметчик из группы Лазарева. – Помнишь, Миша, они постромки обрубили, одно орудие развернули и даже пальнули несколько раз. Хватило смелости под таким огнем по гансам ударить, хотя знали, что не выживут под сплошным огнем. У них брони как у Гриши Мельника не было. Их пушку сразу Т-4 накрыл, а остальной расчет из пулеметов добили.

Уставшие за день люди, поужинав, ложились спать. Серов, Ерофеев, взводный Трифонов и командиры машин обсуждали сложившееся положение. Конкретное время отхода командиром бригады определено не было. Намекал, что если продержатся до вечера, то будет неплохо. Да никто и не знал, какие силы бросят немцы и насколько настойчиво будут атаковать.

Сложилось так, что больших сил немцы не бросили. Кроме тяжелых Т-4 основную массу техники составляли более легкие машины, и бой сложился не в пользу штурмовой группы. Но и недооценивать противника было нельзя. Потеряв с десяток машин (некоторые были лишь повреждены), немецкое командование решило изменить тактику.

Серов и остальные командиры не сомневались, что на рассвете немцы ударят снова и постараются не повторить вчерашних ошибок.

– Подтянут батарею 88-миллиметровок, – предположил Ерофеев, – а они нашу броню за полтора километра возьмут.

– Очень возможно, – согласился капитан Серов. – Батарею им будет трудновато притащить, но для нас хватит и двух орудий. Да и гаубицы начнут крепко прижимать, а под их прикрытием пустят с десяток танков и самоходок.

Рота Серова, вернее ее остатки, находилась в окружении. Свою задачу она выполнила и, в принципе, могла отходить. Только как примут их, когда явятся два тяжелых КВ и четыре БТ-7 с боекомплектом? Снарядами их снабдили в расчете на долгий упорный бой.

– До утра будем ждать, а там посмотрим, – подвел итог капитан Серов.

«А там и все отходы нам перекроют, – наверняка мелькнуло не в одной голове. – Мы и так практически в окружении».

Но все промолчали, а события разворачивались гораздо быстрее, чем их ожидали.

Не желая терять технику в поединках с русскими «мамонтами», первый удар нанесли немецкие саперы, выбрав своей целью командирскую машину Василия Серова.

Пятеро опытных саперов (а к чему собирать толпу!) осторожно, как кошки, в маскхалатах, вооруженные магнитными минами и противотанковыми гранатами, осторожно ползли к намеченной цели.

Старший отделения, унтер-офицер, воевавший с тридцать девятого года, знал, что самое главное, не обнаружить себя преждевременно. Если они сумеют взорвать командирский тяжелый танк, то наверняка начнется паника, и тогда сразу вступят в действие еще несколько групп.