Русский Эрос - [14]

Горожанин же более тотален, чувствительность более сращена с чувственностью — между ними взаимопроникновение. Но потому и внутренний мир горожанина подвержен свистопляске желаний, стремлений — этим языкам геенны огненной (город и есть материализованная геенна огненная, ибо он весь есть — печь, из обожженных камней составленная), и нет в нем сосредоточенности. Чувствительность в нем сильнее, зато чувства слабее. — Но и нельзя ничего сказать, что здесь хорошо, что плохо. Может, вселенная новую породу в людях выводит, утончая предварительно состав их вещества (так что цельный человек-крестьянин так и останется прекрасной, но особой породой), чтобы мысль источалась из него как естественное отправление. Ведь у ангелов тоже, видимо, нет силы чувств — незачем: нет дуализма души-тела; зато их тела эфирны, из света-ума сотканы… Таким образом у нас явились еще основания для различении Значит, русская природа по характеру в ней ночи и дня, по составу стихий — склонна высветлить Эрос, огненность в нем заменить на светлость, негу — на нежность, страстность — на жалость. ~» Теперь взглянем на русский Эрос с точки зрения типа городской жизни в России: то есть какой панцирь цивилизации нарастает на теле русского человека и какова, соответственно чувственность русской женщины

Что город существенно связан с властвованием женщины, обнаруживает и русская история. Древняя Русь знает женолюбца Владимира. Русское государство — сладострастника и садиста Ивана IV. Все это восточный принцип многоженства. Но только построили Петербург и установили «российскую Европию» — империю, как замелькали женщины-императрицы с фаворитами и любовниками, пока не воссело на русский престол неистовое влагалище Екатерины II — женщины заемной, привозной: принцессы Ангальт-Цербстской, из неметчины, которая своей влагой европейски освятила русское государство, заменив и оттеснив слезы переносных икон крестьянских — христианских чудотворных божьих матерей, — Матушка Императрица1.. Но именно городская культура новоевропейских (после античности) народов Запада ставит в центр женщину культ Прекрасной дамы — и вокруг нее, одной, резвятся на турнирах и поединках мужи-рыцари. Если Восток знает гарем и сюжеты, основанные на перипетиях выбора мужчиной из нескольких женщин (сюжет восточной поэмы Пушкина «Бахчисарайский фонтан» строится на треугольнике: один он и две оне), то для западноевропейской культуры, от Тристана и Изольды и далее типичен треугольник: одна она и два мужчины в связи с ней А Дон Хуан недаром в Испании возник — на стыке европейской и мавританской культур: только в нем естественно восточный принцип статического сосуществования разного в пространстве (в гареме — одновременно много женщин) заменяется на европейский фаустианский принцип: времени, последовательности и изменения: женщины Дон Жуана не одна рядом с другой, а одна — вслед за другой; и он ветрен, как женщина (да, Дон Жуан — женствен): движется, отталкивается, развивается — склонен к изменам и переменам, как ветер мая. И это лишь кажется, что он женщин выбирает и меняет, — это они выбирают и меняют, пропускают сквозь свой строй западных Ловеласов и Казанов. В русской же литературе (Россия — стык Европы и Азии) характерны перекрещенья западных и восточных треугольников:

Рогожин------------------------ Настасья Филипповна

Князь Мышкин —--------------------- Аглая/Ганя Иволгин

Обломов —----------------------- Агафья Пшеницына

Штольц —------------------------ Ольга Ильинская

Анна Каренина-------------------- Каренин/Вронский

Вронский----------------------- Китти\ Анна

Китти---------------------------- Левин\ Вронский

Левин —------------------------ Китти\ Анна (восхищение — возможность)

В «Братьях Карамазовых

Митя---------------------------- Грушенька\ Катя

Катя —-------------------------Митя \ Иван Карамазов

Грушенька —--------------------Митя \ Отец Карамазов и т. д.

Такие же аморфные коомбинации у Чехова:

Нина Заречная-------------------- Тригорин\ Треплев

Тригорин-------------------------Аркадина\ Нина Заречная

Характерно, что романизация древних русских преданий, сюжетов, их переработки на европейский лад связаны с введением второго мужского персонажа. Так, Бородин в либретто оперы «Князь Игорь» добавляет фигуру распутного князя Галицкого, домогающегося любви Ярославны (как женихи Пенелопы), а Мей — Римский-Корсаков одаривают псковитянку Веру Шелогу греховной страстью и прелюбодеянием

Человек — дерево и человек — животное

Исходный для России тип Эроса, как было это — в Древней Руси, старозаветной. Фактов у нас почти нет, ибо и так уж мало дошло («мало слов доходит до меня», по словам Пимена-летописца) из минувшего, а про это — вообще ничего, ибо эта сфера — табу для письменного слова, разве что косвенное просочится. Так что единственный путь нам остается: домыслы и реконструкция на основе некоторых зацепок. Тип поселения — деревня. Дом из дерева, изба, сруб — что это для Эроса значит. Юрта кочевья — из шкур и кошмы; пища — из животных: мясо, молоко; тепло и свет — от сала и жира их. И человек живет в шкуре животного — ив нем животная, низовая душа, естественно, развитее — и плотская жизнь: глаза чернью, страстные, тело полом сочится, ибо животные все — половы. Потому видеть женщины, даже куска тела ее — не может: возгорается! — и чтоб предохраниться от повсюминутного истечения и сгорания, женщину — с глаз долой: чадрой-паранджой снизу доверху она прикрыта, включая и лицо, и верхнее отверстие — рот