Русский дневник - [41]
Я поехал в бюро «Геральд трибюн» и нашел записку от Суит Джо Ньюмена. Он задержался в Стокгольме и просил меня написать для «Геральд трибюн» статью о праздновании, поскольку он к этому времени приехать не успеет.
Капа безостановочно возился со снимками, критикуя и собственную работу, и качество проявки ― абсолютно все. К этому времени у него собралось уже огромное количество негативов, и он часами стоял у окна, просматривая негативы на свет и ужасно ругаясь. Все было неправильно, все было не так.
Мы позвонили в ВОКС г-ну Караганову и попросили его точно узнать, что нам надо сделать, чтобы вывезти пленки из России. Мы думали, что, вероятно, существует какая-то цензура, и хотели узнать заранее, что необходимо будет предъявить. Он уверил нас, что сразу же все выяснит и даст нам знать.
Вечером накануне празднования нас пригласили в Большой театр, но не сказали, что там будет. По какой-то счастливой случайности мы пойти не смогли. Позже узнали, что в течение шести часов были сплошные речи, и никто не мог уйти, потому что в ложе сидели члены правительства. Это одна из самых счастливых случайностей, которая с нами приключилась.
Рестораны и кабаре были забиты людьми, и многие места были зарезервированы для делегатов, которые приехали из других республик Советского Союза и из-за границы, поэтому мы совсем никуда не могли попасть. Между прочим, в тот вечер вообще было трудно поужинать. Город был просто забит народом, люди медленно гуляли по улицам, останавливаясь на площадях, чтобы послушать музыку, а потом плелись дальше. Они смотрели, снова шли и опять глазели. Деревенские жители ходили, широко раскрыв глаза. Некоторые из них никогда раньше не бывали в городе, а такого украшенного огнями города никто не видел вообще. На площадях танцевали, но немного. Большинство людей бродили и смотрели и опять брели, чтобы посмотреть на что-то другое. В музеях было столько народу, что туда невозможно было войти. В театрах ― столпотворение. Не было ни единого здания, где не висело бы хоть одно огромное изображение Сталина, а вторым по размеру был портрет Молотова. Еще были большие портреты президентов разных республик и Героев Советского Союза, но те размером поменьше.
Поздно вечером мы пошли в гости к американскому корреспонденту в Москве, который давно живет в России. Он хорошо говорит и читает по-русски и рассказал нам множество историй о трудностях содержания дома в сегодняшней России. Как и в гостиничном обслуживании, многие проблемы возникают из-за неэффективности бюрократической системы ― такое количество записей и бухгалтерии делает абсолютно невозможным произвести какой-либо ремонт.
После ужина он снял с полки книгу.
― Я хочу, чтобы вы послушали вот это, ― сказал он и стал медленно читать, переводя с русского. Читал он приблизительно следующее, ― это не дословная, но достаточно точная запись:
«Русские в Москве очень подозрительно относятся к иностранцам, за которыми постоянно следит тайная полиция. Каждый шаг становится известен, и о нем докладывают в центральный штаб. К каждому иностранцу приставлен агент. Кроме того, русские не принимают иностранцев у себя дома и даже боятся, кажется, с ними разговаривать. Письмо, посланное члену правительства, обычно остается без ответа, на последующие письма тоже не отвечают. Если же человек назойлив, ему говорят, что официальное лицо уехало из города или болеет. Иностранцы с большими трудностями получают разрешение поездить по России, и во время путешествий за ними пристально наблюдают. Из-за этой всеобщей холодности и подозрения приезжающие в Москву иностранцы вынуждены общаться исключительно друг с другом».
Здесь было еще много интересного в этом же роде, и в конце наш друг взглянул на нас и спросил:
― Что вы об этом думаете?
Мы ответили:
― Мы не думаем, что это можно протащить через цензуру.
Он засмеялся.
― Это было написано в 1634 году. Это из книги, которая называется «Путешествие в Московию, Татарию и Персию», написанной Адамом Олеариусом, ― сказал он. ― А вот послушайте отчет о московской конференции.
Из другой книги он прочитал приблизительно следующее:
«С русскими очень трудно вести дипломатию. Если кто-то предлагает план, они противопоставляют ему другой план. Их дипломаты не ездят по другим странам, и в основном это люди, которые никогда не покидали Россию. На самом деле русский, который жил во Франции, считается французом, а тот, кто жил в Германии, считается немцем, и им на родине не очень-то доверяют.
Русские дипломаты никогда не действуют напрямую. Они никогда не говорят конкретно, а ходят вокруг да около. Слова подбираются, сортируются, меняются местами, и наконец, любая конференция превращается во всеобщую путаницу».
После паузы он сказал:
― А это было написано в 1661 году французским дипломатом Августином, бароном де Майербургом. Такие вещи в подобной ситуации очень успокаивают. Я не думаю, что в некотором отношении Россия очень изменилась. В течение шестисот лет дипломаты из разных стран сходили здесь с ума.
Довольно поздно наш хозяин попытался довезти нас до гостиницы, но на полдороге кончился бензин. Он вышел из машины и остановил первый же автомобиль, быстро поговорил о чем-то по-русски, дал человеку сто рублей, мы сели в машину, и незнакомец довез нас до дому. Мы выяснили, что так можно делать почти всегда. Поздно вечером почти любая машина становится такси по дорогой цене. Это очень удобно, потому что обыкновенных такси практически нет. Обычно таксист выбирает маршрут и набивает в машину народ. Вы должны сказать, куда вам надо, и водитель ответит, едет он в этом направлении или нет. Их работа немного напоминает работу трамваев.
Роман классика американской литературы Джона Стейнбека «К востоку от Эдема» («East of Eden», 1952), по определению автора, главная книга всего его творчества. Это — своего рода аллегория библейской легенды о Каине и Авеле, действие которой перенесено в современную Америку; семейная сага, навеянная историей предков писателя по материнской линии.
Написанная на основе непосредственных личных впечатлений книга Стейнбека явилась откликом на резкое обострение социально-экономической ситуации в США в конце 30-х годов. Летом 1937 года многие центральные штаты к западу от среднего течения Миссисипи были поражены сильной засухой, сопровождавшейся выветриванием почвы, «пыльными бурями». Тысячи разорившихся фермеров и арендаторов покидали родные места. Так возникла огромная волна переселенцев, мигрирующих сельскохозяйственных рабочих, искавших пристанища и заработка в долинах «золотого штата» Калифорнии.
В повести «О мышах и людях» Стейнбек изобразил попытку отдельного человека осуществить свою мечту. Крестный путь двух бродяг, колесящих по охваченному Великой депрессией американскому Югу и нашедших пристанище на богатой ферме, где их появлению суждено стать толчком для жестокой истории любви, убийства и страшной, безжалостной мести… Читательский успех повести превзошел все ожидания. Крушение мечты Джорджа и Ленни о собственной небольшой ферме отозвалось в сердцах сотен тысяч простых людей и вызвало к жизни десятки критических статей.Собрание сочинений в шести томах.
Роман «Зима тревоги нашей», последняя книга классика мировой литературы XX века и лауреата Нобелевской премии Джона Стейнбека, отразил нарастающую в начале 60-х гг. в США и во всем западном мире атмосферу социального и духовно-нравственного неблагополучия, а также открыл своего автора как глубокого и тонкого психолога.Итен Аллен Хоули, потомок могущественного семейства, получивший высшее гуманитарное образование, знаток истории и литературы, поклонник латыни, вынужден работать продавцом в лавке какого-то макаронника, Марулло.
Первый роман Джона Стейнбека "Золотая Чаша" (1929), по свидетельству американских литературоведов, был создан под влиянием романа известного автора приключенческих произведений Рафаэля Сабатини "Одиссея капитана Блада". Стейнбек фактически создал беллетризованную биографию хорошо известного в свое время английского корсара и авантюриста XVII века Генри Моргана.
«В городе рассказывают об одной огромной жемчужине – о том, как ее нашли и как ее снова лишились. Рассказывают о ловце жемчуга Кино, и его жене Хуане, и о ребенке их Койотито. Историю эту передавали из уст в уста так часто, что она укоренилась в сознании людей. И как во всех историях, рассказанных и пересказанных множество раз и запавших в человеческое сердце, в ней есть только хорошее и дурное, только добро и зло, только черное и белое и никаких полутонов. Если это притча, может быть, каждый поймет ее по-своему и каждый увидит в ней свою собственную жизнь.
В каждом произведении цикла — история катарсиса и любви. Вы найдёте ответы на вопросы о смысле жизни, секретах счастья, гармонии в отношениях между мужчиной и женщиной. Умение героев быть выше конфликтов, приобретать позитивный опыт, решая сложные задачи судьбы, — альтернатива насилию на страницах современной прозы. Причём читателю даётся возможность из поглотителя сюжетов стать соучастником перемен к лучшему: «Начни менять мир с самого себя!». Это первая книга в концепции оптимализма.
Перед вами книга человека, которому есть что сказать. Она написана моряком, потому — о возвращении. Мужчиной, потому — о женщинах. Современником — о людях, среди людей. Человеком, знающим цену каждому часу, прожитому на земле и на море. Значит — вдвойне. Он обладает талантом писать достоверно и зримо, просто и трогательно. Поэтому читатель становится участником событий. Перо автора заряжает энергией, хочется понять и искать тот исток, который питает человеческую душу.
Когда в Южной Дакоте происходит кровавая резня индейских племен, трехлетняя Эмили остается без матери. Путешествующий английский фотограф забирает сиротку с собой, чтобы воспитывать ее в своем особняке в Йоркшире. Девочка растет, ходит в школу, учится читать. Вся деревня полнится слухами и вопросами: откуда на самом деле взялась Эмили и какого она происхождения? Фотограф вынужден идти на уловки и дарит уже выросшей девушке неожиданный подарок — велосипед. Вскоре вылазки в отдаленные уголки приводят Эмили к открытию тайны, которая поделит всю деревню пополам.
Из сборника «Соло для оркестра». Чехословацкий рассказ. 70—80-е годы, 1987.
Генерал-лейтенант Александр Александрович Боровский зачитал приказ командующего Добровольческой армии генерала от инфантерии Лавра Георгиевича Корнилова, который гласил, что прапорщик де Боде украл петуха, то есть совершил акт мародёрства, прапорщика отдать под суд, суду разобраться с данным делом и сурово наказать виновного, о выполнении — доложить.