Русский Белград - [36]

Наибольшим спросом пользовались следующие профессии: преподаватели университетов, инженеры, техники и врачи. Но, и это понятно, количество подобных мест было ограничено, а спрос имел очень высокую степень географической концентрации. При этом, по оценкам, более 50 % русских эмигрантов в Югославии начала 30-х годов относились к группе материально необеспеченных, что никак не вязалось с их относительно недавней принадлежностью к общественной элите той страны, откуда они прибыли.

Именно поэтому, несмотря на то, что общее число русских беженцев в Югославии сократилось, в Белграде их количество постоянно росло, вопреки неоднократным попыткам властей законодательно ограничить русским эмигрантам возможность селиться в столице.

По некоторым оценкам, в начале 30-х годов уже примерно треть всех русских, осевших в Югославии, проживала в Белграде. Таким образом, можно утверждать, что «русских белградцев» было примерно 10 000 человек.

«СВОИ» — «ЧУЖИЕ»

Как утверждает профессор Мирослав Йованович, в 30-е годы в Югославии «разноликая масса беженцев перерастала в специфическую социальную группу с особыми представлениями о себе и целях, к которым следует стремиться».

Фактически можно утверждать, что русские в Югославии представляли собой специфический срез общества, характеризующийся пусть родственной, но все же весьма отличной культурой. Как следствие, контакт «русских» и «местных» привел к созданию особых взаимоотношений, которые могут быть выражены понятиями «свои» и «чужие». «Свои» при этом абсолютно доминировали по численности, правам и общественному положению, а «чужие» находились в подчиненном и зависимом положении. При этом, по словам Мирослава Йовановича, «эмигрантская группа не имела никаких реальных и действенных рычагов, которыми бы она могла изменить свое политическое и общественное положение».

«Русский мир» в Югославии был в основном городским и образованным, «местный» — в основном сельский (80 % населения Югославии проживало в деревнях) и неграмотный (свыше 50 % населения Югославии не имело образования). При этом, безусловно, отношение к русским среди тех же сербов всегда было братским, учитывающим все то, что Россия сделала для Сербии. Но, несмотря на это, к сожалению, «чужим» не повезло: они оказались в мире сельской патриархальной Югославии, которая, особенно в провинции, просто не имела ни потребности, ни возможности использовать знания и образование русских.

ИНТЕГРАЦИЯ РУССКИХ В ЮГОСЛАВСКОЕ ОБЩЕСТВО

Говоря об интеграции русских в югославское общество, нельзя не упомянуть о ряде неприятных инцидентов в русско-сербских отношениях, имевших место в 30-е годы. В частности, в 1932 году в мировой прессе, в том числе и в югославской печати, началась травля русских беженцев в связи с убийством эмигрантом Павлом Тимофеевичем Горгуловым президента Франции Поля Думера.

Этот человек был родом с Кубани, участвовал в Первой мировой войне и в 1921 году покинул Россию. Несколько лет он жил в Праге, окончил там Карлов университет, а потом переехал в Париж, где занимался врачебной практикой и литературой (под псевдонимом Павел Бред в 1932 году он даже издал сборник повестей и стихов «Тайна жизни скифов»). По своим взглядам он был националистом, склонным к фюрерству и жесткой дисциплине. 6 мая 1932 года он несколько раз выстрелил в президента Франции Поля Думера, считавшегося воплощением республиканских добродетелей и патриотизма.

Советская и зарубежная левая печать тут же изобразила П.Т. Горгулова типичным «озлобленным белогвардейцем», стремившимся вовлечь Францию в войну с СССР. С другой стороны, выдвигалась версия, согласно которой П.Т. Горгулов мог быть агентом ОГПУ — провокатором, чей поступок должен был восстановить французское правительство против русской эмиграции. Как бы то ни было, 1 сентября 1932 года П.Т. Горгулов был казнен.

В это время в газете «Jugoslovenska politika» появился ряд статей, в которых, намеренно сгущая краски, резко противопоставлялась «роскошь русских» и «прозябание югославов». Об этом свидетельствуют, например, такие заголовки статей, как «Русские наслаждаются — наши голодают», «Русские нас давят», «Русские взбесились».

Конечно же, все это имело мало отношения к реальной действительности, в которой многим русским в Югославии приходилось жить подаянием. В самом деле, до роскоши ли было тем, кто не смог приспособиться к новым условиям жизни и не смог выучить сербский язык.

В письме русского представителя В.Н. Штрандмана от 1 сентября 1936 года принцу-регенту Павлу говорилось: «Министерство внутренних дел, за весьма редкими исключениями, отказывается принимать эмигрантов в югославское подданство, что лишает их права искать заработок даже на иностранных предприятиях, которым предлагается оказывать строгое предпочтение национальным рабочим… Уже сейчас имеются весьма тяжелые случаи, например, отказ принимать на работу русских только потому, что они русские… Число погибающих русских, умирающих вследствие острого недоедания, с каждым днем увеличивается, а зачастую имеются случаи, когда люди доходят до полного отчаяния».