Русские принцессы за границей. Воспоминания августейших особ - [21]

Февраль

3-го его высочество в 3 часа после обеда поехал со всем своим двором в Старо-Преображенское, где праздновалось тезоименитство старшей императорской принцессы Анны. Около 5 часов прибыла туда императрица с прочими членами императорской фамилии, а спустя полчаса приехал и император. Он прошел сперва на короткое время к государыне и к дамам, но потом отправился с герцогом в смежную комнату к столу, где его высочество сел возле него с правой стороны, а старый Бутурлин с левой. Тосты провозглашал обер-шенк Апраксин, брат генерал-адмирала, причем не было забыто и здоровье семейства Ивана Михайловича (под которым разумеется весь русский флот); его положено пить на всех празднествах, в особенности в присутствии шута (lustige Rath) Ла-Коста, который в противном случае имеет право требовать с императора 1000 рублей (В другом месте Берхгольц говорит, что Ла-Коста мог в таком случае требовать 100 000 руб. и который здесь говорил длинную речь на русском языке. После обеда начались танцы, продолжавшиеся до 10 часов, и в заключение был сожжен небольшой фейерверк. Когда на это празднество явился и князь Меншиков, недавно оправившийся от своей болезни, император не только расцеловался с ним, но и вообще принял его очень милостиво. Время покажет, было ли то притворство или нет, потому что некоторые говорят, что шафировское дело еще не забыто.

Май

23-го, в день Вознесения Господня, его высочество около 11 часов отправился к тайному советнику Рагузинскому, куда был приглашен на крестины. Вскоре после него приехали туда император и все здешние вельможи, а вслед за тем и императрица с обеими императорскими принцессами и с дамами. Его высочество встретил ее внизу у кареты, но наверх вел, по ее приказанию, обеих принцесс. Тотчас по приезде государыни начался обряд крещения, при чем старшая принцесса держала младенца; церемоний однако ж было немного. По окончании всего император отнес новорожденного к матери, и затем гости сели обедать; впрочем государь, еще до этого, водил его высочество к матери старого хозяина, которой 105 лет, но у которой, несмотря на то, все еще очень хорошая память и отличный аппетит. Она была одета как монахиня. Так как накрыто было очень мило и хорошо три стола и в трех комнатах, то императрица, принцессы и около 20 дам сели за находившийся в ближайшей к спальне родильницы, а император, его высочество и человек двадцать из знатнейших вельмож поместились в зале. Прочие господа заняли стол в третьей комнате. За дамским столом подле императрицы сидела с правой стороны старшая принцесса, а с левой младшая; за старшею следовали супруга великого канцлера и все знатные замужние дамы, а за младшею – старая девица Толстая и все фрейлины. Возле императора с левой стороны сидел его высочество, а с правой Иван Михайлович (Головин). Гессен-Гомбургские принцы приехали, когда уж все давно сидели за столом, и потому двое из сидевших около его высочества встали и уступили им свои места. За обедом пили вовсе не много, так что большие стаканы и не являлись на сцену. После [73] стола, в час пополудни, император и все гости простились с хозяином, и его высочество опять имел удовольствие провожать обеих принцесс до кареты. Когда он прощался с императрицей, она просила его приехать после обеда в Екатерингоф, куда предполагали устроить поездку водою. Принцы выходили с нами в одно время, а потому его высочество пригласил их к себе на чай и предложил им место в своей барке для поездки в Екатерингоф, что те приняли с благодарностью и, так как погода с неделю стояла опять превосходная, тотчас же пошли с герцогом пешком к нам, приказав пустым каретам ехать позади. Часа через два его высочество сел в барку с обоими принцами и с графом Санти (здешним помощником герольдмейстера, назначенным, по приказанию императора, состоять при них) (Этот граф Санти находился прежде в службе князя Гессен-Гомбургского, отца упоминаемых здесь принцев. В 1727 году, замешанный в дело Дивьера, Толстого и др., он подвергся ссылке.), и вышел на берег у дома “Четырех Фрегатов”, куда мы приехали более чем рано, потому что императорская фамилия собралась там только в 5 часов, когда и началось катанье. Вид его был чрезвычайно живописен, потому что за адмиралом флотилии следовало по крайней мере 60 судов, между которыми было 24 или 25 барок с 6, 8 и 10 гребцами. Адмирал, по обыкновению, плыл впереди с поднятым своим флагом; за ним шла барка князя-кесаря, потом барка императрицы, на которой император стоял сзади, у кормы, затем барка его высочества, за которой тянулись уже все прочие. Так как адмирал причалил к дому князя-кесаря и вошел туда вместе с самим императором, то вскоре после того приказано было и всем прочим мужчинам войти к князю-кесарю, чтоб выпить по стакану его крепкой перцовки, которая почти сжигала горло и от которой целую четверть часа текли изо рта слюни. После этого флотилия продолжала свой путь до Екатерингофа, где мы оставались до самых сумерек. Его высочество, наш герцог, и высаживал там обеих принцесс из барки, и опять провожал их до нее. Когда все общество собралось перед домом на большом лугу, окруженном приятною рощицею, все дамы должны были пить ту же крепкую водку, которую мужчины пили у князя-кесаря и которую последний привез сюда с собою. Разносили ее император и княгиня-кесарша, и от обязанности пить никто не был изъят, ни даже императрица и принцессы. После его высочество прохаживался несколько времени с обеими принцессами, и в продолжение этой прогулки по их желанию валторнисты наши должны были играть на своих инструментах. Как скоро все возвратились опять к императрице, принцессы сели возле нее вместе с его высочеством; но Гессен-Гомбургские принцы продолжали стоять, как и все прочие. Покамест император прогуливался, несколько маленьких бандуристов императрицы должны были перед ней играть, петь и плясать. В обратный путь мы отправились не по реке, а через канал, проходящий мимо прядильни (Spinnhaus), на котором стояли на якоре в хорошем виде 134 большие расснащенные галеры. Потом его высочество отвез домой обоих принцев. Когда мы возвратились к себе, было уже более 11 часов.