Русские поэты XVIII века. Стихотворения, басни - [43]

Любовь, поверьте мне, все заменит для вас.

Я сам любил: тогда за луг уединенный,

Присутствием моей подруги озаренный,

Я не хотел бы взять ни мраморных палат,

Ни царства в небесах!.. Придете ль вы назад,

Минуты радостей, минуты восхищений?

Иль буду я одним воспоминаньем жить?

Ужель прошла пора столь милых обольщений

И полно мне любить?

<1795>

Нищий и собака

Большой боярский двор Собака стерегла.

Увидя старика, входящего с сумою,

Собака лаять начала.

«Умилосердись надо мною! —

С боязнью, пошептом бедняк ее молил, —

Я сутки уж не ел… от глада умираю!»

– «Затем-то я и лаю, —

Собака говорит, – чтоб ты накормлен был».

Наружность иногда обманчива бывает:

Иной как зверь, а добр; тот ласков, а кусает.

<1803>

Дон-Кишот

Надсевшись Дон-Кишот с баранами сражаться,

Решился лучше их пасти

И жизнь невинную в Аркадии вести.

Проворным долго ль снаряжаться?

Обломок дротика пошел за посошок,

Котомкой с табаком мешок,

Фуфайка спальная пастушечьим камзолом,

А шляпу, в знак его союза с нежным полом,

У клюшницы своей соломенную взял

И лентой розового цвета

Под бледны щеки подвязал

Узлами в образе букета.

Спустил на волю кобеля,

Который к хлебному прикован был амбару;

Послал в мясном ряду купить баранов пару,

И стадо он свое рассыпал на поля

По первому морозу;

И начал воспевать зимой весенню розу.

Но в этом худа нет: веселому все в лад,

И пусть играет всяк любимою гремушкой;

А вот что невпопад:

Идет коровница – почтя ее пастушкой,

Согнул наш пастушок колена перед ней

И, размахнув руками,

Отборными словами

Пустился петь эклогу ей.

«Аглая! – говорит, – прелестная Аглая!

Предмет и тайных мук и радостей моих!

Всегда ли будешь ты, мой пламень презирая,

Лелеять и любить овечек лишь своих?

Послушай, милая! там, позади кусточков,

На дереве гнездо нашел я голубочков:

Прими в подарок их от сердца моего;

Я рад бы подарить любезную полсветом —

Увы! мне, кроме их, Бог не дал ничего!

Они белы как снег, равны с тобою цветом,

Но сердце не твое у них!»

Меж тем как толстая коровница Аглая,

Кудрявых слов таких

Седого пастушка совсем не понимая,

Стоит разинув рот и выпуча глаза,

Ревнивый муж ее, подслушав селадона,

Такого дал ему туза,

Что он невольно лбом отвесил три поклона;

Однако ж головы и тут не потерял.

«Пастух-невежда! – он вскричал. —

Не смей ты нарушать закона!

Начнем пастуший бой:

Пусть победителя Аглая увенчает —

Не бей меня, но пой!»

Муж грубый кулаком вторичным отвечает,

И, к счастью, в глаз, а не в висок.

Тут нежный, верный пастушок,

Смекнув, что это въявь увечье, не проказа,

Чрез поле рысаком во весь пустился дух

И с этой стал поры не витязь, не пастух,

Но просто – дворянин без глаза.

Ах, часто и в себе я это замечал,

Что, глупости бежа, в другую попадал.

<1805>

Пчела и муха

«Здорово, душенька! – влетя в окно, Пчела

Так Мухе говорила. —

Сказать ли весточку? Какой я сот слепила!

Мой мед прозрачнее стекла;

И как душист! как сладок, вкусен!»

– «Поверю, – Муха ей ответствует, – ваш род

Природно в том искусен;

А я хотела б знать, каков-то будет плод,

Продлятся ли жары?» – «Да! что-то будет с медом?»

– «Ах! этот мед да мед, твоим всегдашним бредом!»

– «Да для того, что мед…» – «Опять? нет сил терпеть…

Какое малодушье!

Я, право, получу от слов твоих удушье».

– «Удушье? ничего! съесть меду да вспотеть,

И все пройдет: мой мед…» – «Чтоб быть тебе без жала! —

С досадой Муха ей сказала. —

Сокройся в улий свой, вралиха, иль молчи!»

О, эгоисты-рифмачи!

<1805>

История

Столица роскоши, искусства и наук

Пред мужеством и силой пала;

Но хитрым мастерством художнических рук

Еще она блистала

И победителя взор дикий поражала.

Он с изумлением глядит на истукан

С такою надписью: «Блюстителю граждан,

Отцу отечества, утехе смертных рода

От благодарного народа».

Царь-варвар тронут был

Столь новой для него и благородной данью;

Влеком к невольному вниманью,

В молчаньи долго глаз он с лика не сводил.

«Хочу, – сказал потом, – узнать его деянья».

И вмиг толмач его, разгнув бытописанья,

Читает вслух: «Сей царь бич подданных своих,

Родился к гибели и посрамленью их:

Под скипетром его железным

Закон безмолвствовал, дух доблести упал,

Достойный гражданин считался бесполезным,

А раб коварством путь к господству пролагал».

В таком-то образе Историей правдивой

Потомству предан был отечества отец.

«Чему же верить мне?» – воскликнул наконец

Смятенный скиф. «Монарх боголюбивый! —

Согнувшись до земли, вельможа дал ответ:

Я, раб твой, при царях полвека пресмыкался;

Сей памятник в моих очах сооружался,

Когда еще тиран был бодр и в цвете лет;

А повесть, сколько я могу припомнить ныне,

О нем и прочем вышла в свет

Гораздо по его кончине».

1818

Песни

«Стонет сизый голубочек…»

Стонет сизый голубочек,

Стонет он и день и ночь;

Миленький его дружочек

Отлетел надолго прочь.

Он уж боле не воркует

И пшенички не клюет;

Все тоскует, все тоскует

И тихонько слезы льет.

С нежной ветки на другую

Перепархивает он

И подружку дорогую

Ждет к себе со всех сторон.

Ждет ее… увы! но тщетно,

Знать, судил ему так рок!

Сохнет, сохнет неприметно

Страстный, верный голубок.

Он ко травке прилегает;

Носик в перья завернул;

Уж не стонет, не вздыхает;

Голубок… навек уснул!

Вдруг голубка прилетела,

Приуныв, издалека,

Над своим любезным села,

Будит, будит голубка;

Плачет, стонет, сердцем ноя,