Русские письма - [19]

Автономные округа и советские национальные республики окончательно пришли на смену губерниям. Но республики эти национальные возникали также в мобилизационном порядке, были порождением воинственного интернационализма, направленного как раз на растворение всех самобытных начал. Национализация административного устройства на деле не освобождала народы, а создавало такую тягчайшую бюрократическую махину, которая должна была б накрепко закрепостить советские народы. Последующие переселения народов обнаружили этот чудовищный бюрократический механизм во всей мощи.

Ныне национальные республики, зачастую с презрением к самой России заявляют о суверенитете своих народов, но бюрократический механизм, внедренный в них, ограничивает свободу этих народов так, как не способен был сдавить их никакой русский царь. Ограничивает так, как способна ограничивать свободу человека только б ю р о к р а т и я, ограждая запрещениями и особыми условиями его каждый шаг, каждый вздох - не учитывающая никаких особенностей человеческих, и уж тем более тончайших особенностей национального характера. Закупоренные бюрократическими тромбами, мы сдавливаемся как под прессом и питаем силой пускай и не кровожадный уже, но молох. Этот молох поглотит и самые живительные умы. Да уже и поглотил.

Ну, разве это постижимо! Все, что вымаливает теперь тот же российский фермер у народно-избранного президента да у своих же народных избранников-депутатов, но так и не вымолит - все это даровано было когда-то крестьянам государем императором... Русское крестьянство - сила особенная . Крестьянин всегда был ближе всего к земле, но, стало быть, и к тому, от чего зависят люди самой своей жизнью - к еде, к пропитанию. Крестьяне кормильцы, одни имеют доступ к земле, добывают это пропитание для всех небескорыстно, имея ответную нужду в промышленных товарах не такую жизненную, не такую великую, какой была и есть нужда для всех в пище. И потому эти в с е в самосознании крестьянина заведомо от него зависимы. В русском крестьянстве к этому самосознанию дающего пищу добавилась, однако, совершенно неожиданная черта - бескорыстное отношение к самой земле, которую считали принадлежащей Богу и стремились обобществить, потому и считая владение помещиками землей несправедливым, что те будто б присваивали себе общее.

Сегодня же колхозники с фермерами ненавидят друг дружку почти как два враждебных класса и самосознания. Но молиться на свою земелюшку, как русский крестьянин молился, ни фермер, ни колхозник одинаково не будут, хоть частник, конечно, как хозяин, куда рачительней и трудолюбивей наемного сельхозрабочего. Ушло то мироощущение крестьянское, когда землю понимали как принадлежащую Богу и такую ж несли за нее ответственность как перед Богом. Но что в крестьянстве осталось старого - это закваска. Так или иначе, именно крестьянин не начнет работать в полную силу на земле, пока не почувствуют в оплате плодов своего труда совершенную справедливость, то есть справедливость того положения, что он - кормилец, а не кормящийся. Всюду, в Европе и в Америке крестьянам доплачивают за эту их вредность. У нас - нет, хотят отучить. Но наказывают сами себя, потому что крестьянин будет двужильно терпеть все поборы, но "по две-то тыщи рубликов за килограмм" говядины богатеть согласится только за колхозно-совхозный счет, зная про себя, что хлебушек у него всегда будет или картошка, да и чего-то еще на дармовщинку ухватит, ну а колхозы эти - пусть разоряются. Когда там молока да мяса не станет у них-то, в городах, вот тогда и придут, и в ножки поклонятся. И выходит, что государство наше, которое как смерти и должно бояться банкротства крестьянских хозяйств, думая, что берет за горло крестьянина, душит самое-то себя.

Но вот абсолютный самодержец по доброй своей воле так-то раскрепостил русского крестьянина: земля отдана была с выкупом, который растянут был на многие годы, но уже в следующее царствование выкупные долги крестьян были прощены; крестьянский банк давал беспроцентный кредит, вся пахотная земля была справедливейшим образом оценена (действовал кадастр); вдобавок действовал закон, запрещающий отчуждать у крестьян землю, то есть банкротить, предположим, чтоб после за долги отнимать... Не было ни демократии, ни конституции! Что же у нас-то в конце концов происходит? Постижимо ли уму - это сегодня крестьян закрепощают, а в прошлом веке отпускали на волю, да еще ведь кто отпускал? Алтайским краем, землями этого края владела сама царская семья - и просто даровала этот край, эти земли поджатым семейными разделами крестьянам. Безвозмездно! Переселенцам давали еще и подъемные, чтоб было с чего начинать. Сегодня существует одно объективное препятствие для свободы собственности на землю. Разведанные и неразведанные недра - вот сегодня основное богатство земли. Как ни оцени землю, но если там нефть или руда - окажется, что скупят по дешевке-то богатейшие недра. Но ведь можно решить разумно этот вопрос, если хотеть. В 1861 году были такие ж казавшиеся неразрешимыми вопросы, но решались в конце концов. Реформа произошла. Потому главное решили - раскрепощаем. И чтоб крестьянам было выгодно уходить с барщины - как вот из колхозов - создавали особые льготные условия. Хотели. Могли. Ни государь, ни государство в его лице не отстаивало только свой корыстный интерес. А народно-избранные теперь о чьей пользе пекутся? Даже глухой и слепой не скажет - что о пользе народа.