Русские — не славяне, или Тайна ордена московитов - [69]

Скептики скажут, что отождествление казаков с бродни-ками проблематично хотя бы по причине разницы в названиях. Однако Плоскиня целовал крест, значит, был христианином. Имя его, очевидно, славянское. Название «бродник» имеет прозрачную славянскую этимологию, совпадающую с приведенной выше характеристикой казаков Хюбнера: бродяги, сброд. Есть еще упоминание о том, что бродники носили высокие черные меховые шапки и кафтаны.

Все это — характеристика казаков.

Есть еще, правда, версия, в соответствии с которой бродники — это люди, обслуживающие броды, т. е. что-то вроде лодочников. Однако всерьез ее принять нельзя, так как трудно представить себе большой массив людей, поголовно промышляющих каким-то одним трудом, к тому же таким неквалифицированным. Да и само выражение «лодочники сражаются в войске татар» выглядит нелепо.

Данные выводы подтверждает и Е. П. Савельев: «О брод-никах и их многочисленности в Донских степях неоднократно говорят как русские, так и иностранные летописцы. Руб-руквис, посол Людовика Святого, французского короля, к Батыю, а также посол папы Плано Карпини, посетивший Батыя в 1246 г., говорят о многочисленных остатках славянорусского и алано-ясского населения в придонских степях, живших свободно и исповедовавших христианскую веру. Духовенство их жило при дворе Батыя и свободно совершало богослужение в христианском войске…

…От смешения алан-ясов с русскими, говорит Рубрук-вис, образовался «народ особенный»; народ этот известен по русским летописям под именем «бродников». Некоторые историки полагают, что бродники образовались в хазарский период из дружин, назначение которых было охранять броды или переправы и сопровождать купеческие караваны. Другие производят «бродник» от бронник, носителей брони. Но ни то, ни другое неверно. Бродники, по русским летописям, были известны раньше нашествия монголов; они нередко шли в наемные дружины к русским князьям в борьбе их за уделы, а иногда вместе с половцами нападали на русские украины. В то время, как родственные им казахо-черкасские общины, отстаивая свою независимость от половцев, сгруппировались на нижней Кубани и на Днепре, брод-ники свободно разгуливали в придонских степях и по найму служили то тем, то другим владельцам, в сущности никому не подчиняясь и управляясь избранными из своей среды головами или воеводами (боеводами). Следовательно, под словом «бродники» русские летописцы разумели «свободных, вольных людей», «бродивших» в придонских степях и имевших, по словам Рубруквиса, главный прибой на Дону у Переволоки, там, где Дон сближается с Волгой»[108].

Из приведенного отрывка видно, что занимались бродники отнюдь не производительным трудом, а как раз наоборот: принимали участие в междоусобной грызне русских князей в качестве наемников. Не стоял для них остро и вопрос веры, что позволяло им без зазрения совести наниматься и в войска «безбожных моавитян» — татар. Да и по отношению к обитателям Киевской Руси они не испытывали родственных чувств, о чем говорят их совместные с половцами грабительские набеги на «русские украины».

Сказать, что бродники — самые первые из известных предков казацкого племени, было бы так же неверно, как и утверждать, что предательское поведение на Калке — один из первых «рыцарских подвигов» потомков «кшатриев и берсерков». Сообщения о казаках встречаются в летописях задолго до битвы на Калке. Пожалуй, впервые они упоминаются под своим современным именем (черкасы) в Московском летописном своде XV века. Здесь под 1152 годом читаем: «Изяслав же то слышав, скопя свою дружину, поиде, пойма с собою Вячеслав весь полк, и все Черные Клобуки, еже зовутся Черкасы».

Кроме упомянутых «черных клобуков», черкасами, т. е. казаками, были и другие тюркские племена домонгольской Руси — торки, берендеи, ковуи и т. д. Подтверждение этому находим у Н. М. Карамзина: «Заметим, что летописи времен Василия Темного в 1444 году упоминают о козаках рязанских, особенном легком войске, славном в новейшие времена. Итак, козаки были не в одной Украйне, где имя их сделалось известно по истории около 1517 года; но вероятно, что оно в России древнее Батыева нашествия и принадлежало торкам и берендеям, которые обитали на берегах Днепра, ниже Киева. Там находим и первое жилище малороссийских козаков. Торки и берендеи назывались черкасами: козаки также. Вспомним касогов, обитавших, по нашим летописям, между Каспийским и Черным морем; вспомним и страну Казахию, полагаемую императором Константином Багрянородным в сих же местах; прибавим, что оссетинцы и ныне именуют черкесов касахами: столько обстоятельств вместе заставляют думать, что торки и берендеи, назывались черкасами, назывались и козаками; что некоторые из них, не хотев покориться ни моголам, ни литве, жили как вольные люди на островах Днепра, огражденных скалами, непроходимым тростником и болотами; приманили к себе многих россиян, бежавших от угнетения; смешались с ними и под именем козаков составили один народ, который сделался совершенно русским тем легче, что предки их, с десятого века обитав в области Киевской, уже сами были почти русскими. Более и более размножаясь числом, питая дух независимости и братства, козаки образовали воинскую христианскую республику в южных странах Днепра, начали строить селения, крепости в сих опустошенных татарами местах; взялись быть защитниками литовских владений со стороны крымцев, турков и снискали особое покровительство Сигизмунда I, давшего им многие гражданские вольности вместе с землями выше днепровских порогов, где город Черкасы назван их именем. Они разделились на сотни и полки, коих глава, или гетман, в знак уважения получил от государя польского, Стефана Батори, знамя королевское, бунчук, булаву и печать. Сии-то природные воины, усердные к свободе и к вере греческой, долженствовали в половине XVII века избавить Малороссию от власти иноплеменников и возвратить нашему отечеству древнее достояние оного»