Русские — не славяне, или Тайна ордена московитов - [23]

Впрочем, представления о монголоидности татар имеются и в самих летописях. Но уже одно то, что они причудливо переплетаются там с данными о европеоидности, порождает сомнения в их объективности. Скорее всего, мон-голоидность завоевателей была внесена в летописи задним числом, уже после того, как историки договорились считать их азиатами.

Доказывать европеоидность монголов удобнее всего на примерах неудачного развития темы их монголоидности. Именно поэтому опять придется воспользоваться творчеством авторов, карикатурно изображающих татар.

Взять хотя бы тезис Буровского о том, что христианские женщины, в отличие от азиатских, предпочитали смерть брачному союзу с монголами: «В христианском мире и женщины вели себя иначе. Нам известны имена многих тибетских, китайских, персидских принцесс, «украшавших» собой гаремы потомков Чингисхана — чингизидов. Но ни разу знатная женщина не предпочла смерть союзу с кривоногим степным дикарем. Рязанская княгиня Евпраксия была первая: во время штурма города, когда все уже было ясно, она бросилась с крепостной стены вместе с полуторагодовалым сыном.

Такой же выбор совершила и неведомая жена гончара из Киева — дикари изнасиловали ее и убили, а вовсе не она пошла с победителями».

Автор настолько пленился иллюзией мерзкого физического и морального облика татар, что его слова даже приобрели патетический оттенок: «Царствие Небесное вам, сестры, европейские русские женщины. Да упокоитесь вы все там, где и все праведники упокоены. Как и во многих других случаях, вы задали планку. Поступать хуже и слабее вас мужчина не мог, не теряя личного достоинства и уважения к самому себе. Глядя на вас, и мы должны были или вымести со своей земли воюющую кривоногую сволочь, или погибнуть»[42].

Чувствам, питаемым автором по отношению к монголам, явно недостает теплоты.

Но все эти стенания не стоят и бумаги, на которой они написаны. Кажется, даже в рамках школьной программы имеются сведения, что оплакиваемые Буровским русские женщины сплошь и рядом выходили замуж за выходцев из Орды. Результатом этих союзов стало появление целого ряда известных фамилий: Алябьев, Апраксин, Аракчеев, Арсеньев, Ахматов, Басманов, Батурин, Бекетов, Бердяев, Бибиков, Бичурин, Булгаков, Бунин, Бутурлин, Бухарин, Вельяминов, Гоголь, Годунов, Горчаков, Державин, Кантемиров, Карамазов, Карамзин, Корсаков, Кочубей, Кропоткин, Куракин, Милюков, Мичурин, Рахманинов, Салтыков, Строганов, Галызин, Татищев, Тимирязев, Третьяков, Тургенев, Тютчев, Урусов, Ушаков, Чаадаев, Шереметьев, Юсупов и т. д., и т. п. И это далеко не полный перечень.

Более подробно об этом можно прочитать у Мурата Аджи и у того же Гумилева. Нам же более интересны те эпитеты, которыми гвоздит монголов к позорному столбу Буровский, ибо они, хотя и в извращенной форме, выражают общепринятые представления о степняках.

Было бы еще терпимо, если бы он обзывал «воющей кривоногой сволочью» (по смыслу здесь «воющей», а не «воюющей», как в тексте) конкретных монголов, убивающих женщин и детей в Киеве, Козельске и Рязани. Но ведь это относится у него к азиатам вообще. Как же иначе понимать слова о другом женском типе, сформированном в христианской Европе и будто бы не приемлющем монгольского начала, в отличие от женщин азиатского типа? И как иначе воспринимать эпитет «кривоногий», явно употребляемый в качестве этнического признака азиата вообще, если не в негативном смысле?

Посмотрим, заслуживают ли монголы подобного к себе отношения. Были ли они «кривоногими дикарями», или хотя бы просто монголоидами?

И вот, что приходит на ум в этой связи.

Известно, что большинство в монгольском войске составляли кипчаки. Данное войско пополнялось последними неоднократно и повсеместно, благодаря удивительной способности кипчаков находиться практически в любой точке земного шара и их страстному желанию служить в любой армии мира. Вспомним хотя бы об ордах Юрия Кончаковича и Данила Кобяковича, перешедших на сторону монголов в 1222 году на Северном Кавказе. В конце концов, монголы, будучи немногочисленными, просто растворились в огромном массиве половцев, населявших покоренный ими Дешт-и-Кипчак. Вот как описал это удивительное явление Аль-Омари: «В древности это государство было страной кипчаков, но, когда им завладели татары, то они [кыпчаки] сделались их подданными. Потом они [татары] смешались и породнились с ними [кипчаками], и земля одержала верх над природными и расовыми качествами их [татар] и все они стали точно кипчаки, как будто они одного [с ними] рода».

Можно было бы здесь задаться вопросом, почему именно кипчаки ассимилировали монголов, а не наоборот? Потому что монголы были «немногочисленными»? Но как в таком случае они смогли победить «многочисленных» и «вездесущих» кипчаков? И как, в конце концов, они могли быть поглощены ими, если те в ходе столкновений были буквально истреблены монголами? (По свидетельству Рубрука, на протяжении двух месяцев пути по половецкой земле он не видел «даже следа какого-нибудь строения…, кроме огромного количества могил команов»).

Но в данный момент нас интересует другое, а именно: внешний вид агрессора. А это облик европеоида, если верить Аль-Омари. Ведь кипчаки были европеоидами по свидетельствам современников. Согласно расхожему мнению, их на Руси и прозвали-то половцами за волосы цвета половы, т. е. рубленой соломы. По словам Гумилева, светловолосые и голубоглазые потомки кипчаков и сейчас проживают в Венгрии, где их называют «чанго».