Русские народные песни - [5]

Ямщицкие песни поэтически изображали и красоту широких русских просторов и упоение быстрой ездой «на троечке», которое было как бы художественным олицетворением тяги народа к вольной жизни. Этот образ быстро несущейся тройки вслед за народом был внесен в русскую литературу писателями и поэтами. Стихотворение Пушкина «Зимняя дорога» положило начало появлению многих стихотворений других поэтов на «ямщицкие» темы («Вот мчится тройка удалая» Ф. Н. Глинки, «Тройка мчится, тройка скачет» П. А. Вяземского, «Глухая степь, дорога далека» Я. П. Полонского и др.). Замечательно ярким был и образ «птицы-тройки» в «Мертвых душах» Гоголя, в котором были поэтически олицетворены великие силы русского народа.

Очень ценным и обширным разделом народной поэзии были и песни на темы защиты русской земли: песни о татарщине и более поздние солдатские песни, возникшие уже после введения обязательной воинской повинности в петровскую эпоху. В наиболее старинных из них разрабатывалась тема борьбы добрых молодцев с «татарином» или тема бегства русских «невольников» из татарской орды. Реалистически показывая всю тяжесть этой борьбы, авторы песен в то же время в изображении народной мощи и силы применяли прием гиперболы, перекликаясь в этом с былинами:

Он и первого татарина из ружья убил,

А другого татарина — копьем сколол,

А третьего татарина — живым повел!

В песнях о борьбе с татарами встречаются образы и русских женщин-полонянок, которые тяжело переживали татарскую неволю. Наиболее известной песней на эту тему была песня «Татарский полон» — о встрече матери и дочери в татарском плену. С другой стороны, женщина-полонянка изображалась смелой, героически борющейся с татарами (например, песня «Как не белая лебедушка через степь летит»). Песни на эту тему являются ценным дополнением к тому изображению татарщины, которую мы находим в народных былинах.

В солдатских песнях тема защиты родины разрабатывалась в более позднее время — в XVIII–XIX веках и в начале XX века. В них мы находим отражение больших исторических событий: турецкой войны конца XVIII века, Отечественной войны 1812 года, кавказских войн, обороны Севастополя 1854–1855 годов, японской и первой империалистической войны. Многие солдатские песни проникнуты глубоким патриотическим настроением, которое сочеталось с художественным изображением тяжестей солдатской службы. С. М. Буденный в своей книге «Боец-гражданин» привел такое замечательное высказывание В. И. Ленина о некоторых солдатских причитаниях, собранных в книге Барсова «Северные причитания».

«Какая это замечательная вещь… какие богатые материалы о военных истязаниях, которые допускали цари, особенно Николай I. Как эти истязания отразились великолепным образом в народных сказаниях и песнях».[13]

Горькая и страшная для народа «служба царская», «грозная служба государева» изображалась в народных песнях на всех ее этапах, начиная с момента сдачи крестьянского сына в солдаты, когда его провожал весь «род-племя» во главе с его родной семьей: матерью, отцом, женой, невестой.

В солдатских песнях поэтически воспроизводилась и дальнейшая жизнь солдата с ее тяжелыми лагерными учениями, казармами и походами, что было как бы художественным раскрытием смысла народных пословиц о солдатчине («Хлеб да вода — солдатская еда», «Пошел в службу — терпи нужду» и др.). Тоска солдата по оставленному им родному дому в песнях имела особые способы поэтического выражения: солдат грустит о том, что у него нет «сизых крылышек», при помощи которых он мог бы побывать на родине, сетует на то, что его отпустила мать «на чужу дальню сторону», и т. д. Отказываясь от всех царских наград, солдаты в песнях просят начальство только об одном — чтобы их пустили «в свою сторону — к отцу, к матери».

Для солдатских песен характерны мотивы побега солдат, которые поневоле становились разбойниками, так как даже родная мать не могла приютить беглого солдата. «Я б пустила тебя, мое дитятко, боюсь государя», — отвечала мать сыну, когда он стучал под окном родного дома.

В эпоху крепостничества, когда срок, солдатской службы доходил до двадцати пяти лет, солдат редко возвращался после ее окончания домой или приходил стариком, которого не узнавали в семье:

Ты скинь, вдова, с меня кивер,

Во кивере есть платочек,

Во платочке узелочек,

В узелочке перстенечек,

Не твово ли обрученья?

Более распространенными песнями о конце солдатской службы были песни о смерти солдата в «чистом поле», далеко от близких ему людей. Эта смерть солдата обычно изображалась художественно-символически в ряде устойчивых поэтических картин. Так, например, смертельно раненный солдат при встрече с матерью сообщал ей, что он потому «шатается» и хватается руками за «ковылушку», что его напоил турецкий царь «тремя пойлами»: «саблей острой», «копьем метким» и «пулькой свинчатой». В других песнях смерть солдата представлялась как его новая «женитьба». О ней солдат просил товарищей, «коня доброго» или «черна ворона» сообщить его жене:

Ты скажи моей молодой вдове,

Что женился я на иной жене,

Нас сосватала сабля острая,

Положила спать калена стрела.