Русские на снегу: судьба человека на фоне исторической метели - [13]

Такая, казалось, бесконечная война утомляла народ. Жилось нелегко. Например, моей матери — солдатке, оставшейся с пятью детьми, не платили никакого пособия. Мы работали изо всех сил, засаживая огород и бахчу. Хорошо, что оставались деньги, припасенные отцом на покупку земли — три с половиной тысячи рублей ассигнациями. Немалая по тем временам сумма. Их платили людям, которые обрабатывали арендуемую нами землю, собирали с нее урожай. В стране все более остро ощущалась нехватка всего. Например, у нас в Ахтарях время от времени останавливались паровые мельницы и маслобойни из-за отсутствия угля и нефти, проблемой стало купить одежду или обувь. Очень ощущалось отсутствие мужчин. Однако отмечу, что таких тяжестей и лишений, какие пришлось пережить населению в Великую Отечественную войну, не было. Идеи и практика тотального грабежа еще не вошли в жизнь властей и народа. Люди были явно либеральнее. Разве сравнишь, например, обращение с пленными?

А главное, в стране, в общем-то, был хлеб. Даже после трех лет изнурительной войны, связанной с потерей территории и уходом на фронт, а нередко и гибелью мужского населения, отработанная веками производственная ячейка — крестьянская семья, производила достаточно продовольствия. За годы столыпинских реформ Ахтари окружили зажиточные хутора: Остаповых, Никонцовых, Щеховцовых, Кривенко и других крепких хозяев. Выкупив десятин по двести земли, они построили хорошие дома и хозяйственные постройки. Завели скот, тягловую силу, приобрели в больших количествах, нередко заграничный, хозяйственный инвентарь. Особенно славились английские, американские молотилки, косилки, передвижные германские электростанции, закупленные еще перед войной. Эти хозяйства, пользуясь наемной рабочей силой, которой было в изобилии, к Первой мировой войне выращивали огромное количество товарного хлеба. Люди, ставшие известными под названием кулаков (само слово уже выражало отрицательное отношение к ним основной массы населения, а потом и государства), собственно были прототипом американских фермеров, уже двести лет заваливающих хлебом Соединенные Штаты, работали и на Кубани. Югу России в очень схожих с Америкой географических и климатических условиях, самой судьбой предназначено быть ее житницей. На кубанских хуторах внедрялись самые передовые агротехнические приемы, хлеборобы выписывали сельскохозяйственную литературу со всех концов света. Покупались семена, племенной скот повышенной продуктивности. Словом, было много такого в умелых хозяйственных руках, что нынешним земледельцам не грех и позаимствовать, ведь не зря говорят, что новое — это хорошо позабытое старое. Урожаи доходили до 65 центнеров с десятины — намного превосходили нынешний средний урожай по Кубани и Украине. Невольно возникает вопрос: стоило ли нам десятилетиями городить кровавый огород комстроительства, чтобы после невиданных потрясений откатиться до уровня урожайности начала 19-го столетия? Вот какова была реальная цена все под себя подминающих рывков-скачков и победных маршей железной большевистской гвардии.

Нарастающий поток южнорусского хлеба давил на транспортные артерии государства. В начале века Новороссийск был объявлен сугубо военным портом, а торговый перенесен в Приморско-Ахтарскую. Начался краткий, но бурный период в жизни моей родной станицы, оборвавшийся со сталинской коллективизацией. От станицы Тимашовской до Ахтарей перед самой войной стали тянуть железнодорожную ветку. Казаки, задававшие тон в Ахтарях, потребовали провести колею несколько в стороне от станицы, чтобы обеспечить безопасность скоту, ведь стада баранов порой поднимали такие облака пыли, что казалось в Ахтари вернулись татарские орды. Так и сделали, железнодорожный вокзал разместился на окраине. По требованию станичников, любивших все нарядное, сам Ахтарский вокзал и будки путейцев были выложены из прекрасного, звенящего при ударе, казенного кирпича. Крыши покрывались железом и красились коричневой краской. Получалось солидно и красиво. Дорога строилась на акционерных началах: как министерством путей сообщения, так и деловыми людьми, занимавшимися продажей хлеба за рубеж — хлебными ссыпщиками. Шестьдесят пять километров «железки» провели менее чем за два года от Тимашевской на Роговскую, Ольгинскую, Джерелиевку. В самих Ахтарях у берега моря скупщики хлеба Варваров, Некрасов, Дрейфис соорудили ударными темпами, но без халтуры, свойственной советскому ударничеству, огромные амбары емкостью до трех миллионов пудов зерна вместе взятые. Постоянно пристраивались новые, более мелкие амбары, а были и гиганты, вагонов на 50–70. Подобный способ хранения хлеба имел немало преимуществ. Во всяком случае не слышно было о гигантских взрывах, которые нередко происходят на наших элеваторах, пожарах, которые уничтожают тысячи тонн зерна за один раз, массовой его порче. Правда, не слышно было и о том, чтобы какой-нибудь добрый дядя списывал подобные потери по графе «убытки государства». Люди реально разорялись и потому относились к делу очень серьезно.

Преобразился и сонный Ахтарский порт, прикрытый от моря песчаной Ахтарской косой. Раньше здесь в глазах рябило от косых парусов разной расцветки на рыбацких байдах, калабухах, баркасах. Здесь же на берегу конопатили и смолили корпуса судов. В отдалении от берега солидно покачивались на волнах вместительные округлые «дубы» — морские катера, бравшие за один раз до полутора тысяч пудов зерна, соли, сушеной рыбы, пустой тары. «Дубы» были весьма пригодны для мелководного Азовского моря.