Русские на Ривьере - [26]

Я молчал. В гребанстве французской погоды моей вины не было. Потом спросил осторожно:

– Так что? Полетим в Аажир?

– Для нас у портье оставлено сообщение: факсом или по E-mail прислать им свой синопсис и через три дня звонить в их парижский офис. Там, в зависимости от погоды, нам скажут, где состоится встреча.

Привал на обочине

15 км от Ментона

СТЕФАНОВИЧ: Любовь – наиболее загадочное, иррациональное, но основополагающее чувство, которое движет моими поступками. На мой взгляд, к духовной сфере любовные романы имеют весьма косвенное отношение. Как-то я влюбился в очень умную, интеллигентную и высокодуховную девушку. Долго мечтал о ней, а когда добился, оказалось – ничего особенного. Но, бывает, снимаешь совершенную дурочку – и такое это чудо и удовольствие!…

ТОПОЛЬ: Саша, снимая шляпу перед твоим феноменальным опытом, я все же не могу отказаться от своих скромных познаний. По моим представлениям, сексуальный темперамент высокоинтеллигентной женщины на порядок выше.

СТЕФАНОВИЧ: С такими взглядами ты должен завести роман с престарелым академиком.

ТОПОЛЬ: А что касается любви, то ее исчерпывающую формулировку найти невозможно. Если кто-то сделает это, он убьет всю мировую литературу. Поэтому мы можем говорить о любви только с помощью метафор, сравнений или притч. И вот тебе одна из них. Я большой сластена, мед – моя любимая еда, я перепробовал, кажется, все его сорта и в России, и в Америке – цветочный, липовый, алтайский, калифорнийский, даже эквалиптовый. И всегда это был мед в желто-коричневой гамме. Но однажды в Москве на рынке я увидел рядом с банками обычного меда банку с какой-то почти прозрачной белой жидкостью.

Спрашиваю у старушки продавщицы: «Что это?» – «Мед». – «Ну, какой же это мед? Это, наверное, рассол». – «Нет, милок, это северный мед, особый. Сто рублей стоит!» То есть она за него просила вдвое дороже, чем за другие сорта. Я, конечно, купил. Знаешь, такого тонкого вкуса и изысканного аромата, такой сладости я не пробовал никогда. И съев первую ложку, я, помню, сразу подумал: этот мед отличается от остальных медов так же, как секс с любимой женщиной от секса со всеми другими, пусть даже самыми немыслимыми красавицами. С ними, конечно, тоже вкусно, да сладость не та.

Часть четвертая Русские на Ривьере

– Если уж мы сюда добрались, то должны получить свою порцию счастья, – сказал Стефанович и завел машину. – Мы едем в «Кафе де Туран».

«Счастье» оказалось, прямо скажем, непритязательным. Какие-то убогие столы с пластиковыми крышками вместо скатертей. Грубые скамейки. Стены, выкрашенные ядовитой серо-зеленой краской. На одной из них выцветшая картина в духе грузинских примитивистов. Только вместо усатых грузин в черкесках на этой красовался лихой французский моряк с пивной кружкой и пеной, льющейся из этой кружки через край. Полог из прозрачных пластиковых ремней, которым были занавешены наружные двери, раскачивался под порывами ветра, этот ветер знобил мою и без того ревматическую спину. Таверна – поскольку слово «кафе» тут было так же кстати, как корове бантик, – не отапливалась. Гарсон в мокром фартуке тряпкой смахнул лужу пива с нашего столика и открыл блокнотик.

– Мсье?…

Саша заказал две дюжины королевских устриц, какое-то «бюлё» и графин местного вина. Просмотрев меню и не найдя в нем никакого мяса, я спросил:

– А что поесть? Может, мне хоть рыбу пожарят?

– Давай начнем с бюлё и устриц. К тому же здесь ничего не жарят.

Я с тоской отложил меню. Конечно, я люблю устриц, но не до такой степени, чтобы они заменили тарелку мясной солянки или бараний шашлык. Гарсон исчез. Саша сказал:

– Я должен тебя предупредить. К некоторым блюдам французской кухни надо привыкнуть. Не все сразу могут есть, например, лягушачьи лапки или улиток. Я помню, как в детстве я однажды зашел в магазин и первый раз в жизни увидел маслины. Я их купил, съел и решил, что меня обманули. Я думал, что это должно быть нечто сладкое, как вишня, а оказалось – соленое и отвратительное. Потом я вырос, поумнел, и маслины стали моим самым любимым блюдом. Нечто подобное произошло с одной моей знакомой русской девушкой. Мы пошли обедать в ресторан на холме Монмартр. И из большого выбора блюд из рыбы, мяса и супов она почему-то взяла андуйет. Не знаю почему, наверное, ей просто понравилось название. А андуйет – это рулет из требухи с соответствующим специфическим запахом. И когда ей это принесли, она с отвращением склевала маленький кусочек, а остальное оставила в тарелке и, конечно, осталась голодная на целый день. Со мной, когда я первый раз ел андуйет, произошла точно такая же история. Это было, как сейчас помню, 13 декабря в Париже. В этот день я решил сделать себе, любимому, подарок на день рождения – купить «БМВ». А перед поездкой в магазин зашел в пивной ресторанчик и заказал андуйет. Ничего, кроме чувства глубокого отвращения и законной гордости гурмана-великоросса, я, попробовав это французское блюдо, не испытал. И хотя я потом все-таки купил себе замечательный «БМВ» пятой серии, день рождения у меня был отравлен воспоминаниями об этом андуйете. Но потом я подумал, что, наверное, французы не такие дураки, дай-ка я еще раз попробую. Заказал еще раз, и сейчас это одно из моих любимых блюд.