Русские князья в политической системе Джучиева Улуса (орды) - [43]

Русских князей казнили в Орде по нормам Ясы. В частности, великий князь Михаил Ярославич Тверской и Владимирский был казнен по следующим обвинениям: «многы дани поималъ еси на городах наших, а царю не далъ еси»[568] и «царевы дани не далъ еси, противу посла билъся еси, а княгиню Юрьеву повелѣлъ еси оуморити»[569].

То есть в глазах татарского суда русский князь предстал как государственный изменник («дани поималъ еси на городах наших, а царю не далъ), злоупотребляющий должностным положением («царевы дани не далъ еси»). Более того, он рассматривался как мятежник («противу посла билъся еси»), покусившийся на жизнь представителя рода Чингиз-хана сестры Узбека Кончаки-Агафьи («княгиню Юрьеву повелѣлъ есм оуморити»).

В подобных преступлениях обвиняет Василия I в 1408 г. Идегей: «торговцы и послы царевы приездят, и вы царевыхъ пословъ на смехъ поднимаете, а торговцевъ такоже на смѣхъ поднимаете, да велика имъ истома и обида чинится уо тебе… Темирь-Коутлуй сѣл на царствѣ, оучинился оулоусу государь, тако отъ тѣхъ мѣстъ уо царя в ордѣ еси не бывалъ, царя еси во очи не вѣдалъ, ни князеи, ни старѣиших боляръ, ни меншихъ, ни оного еси не присылывалъ. Тако ся то царство миноуло, и потомъх Шадибикъ 8 лѣта царствовалъ: оу того еси такоже не бывалъ, ни сына ни брата ни с которымъ словомъ не посылывалъ. Шадибеково царство тако ся миноуло, а нынѣча Боулатъ сѣлъ на царствѣ, оуже третии годъ царствоуеть: тако же еси не бывалъ, ни сына ни брата и старѣишаго болярина»; и далее: «…а что еси ималъ въ твоеи дръжавѣ со всякого оулуса съ двои сохъ рубль, и паки серебро гдѣ ся дѣваеть?»[570]. Здесь московский князь обвиняется практически по тем же пунктам, что и Михаил Тверской: 1) Василий «у царя еси во Орде не бывал, царя еси во очи не видал»; 2) — царевы дани не далъ еси» (Михаил) — «а что еси имал в твоей државе со всякого улуса з дву сох рубль, и то серебро где ся деваете?» (Василий); 3) «противу посла билъся еси» (Михаил) — «послов и гостей на смех поднимаете, да еще велика им обида и истома у вас чинится» (Василий). Московский князь избежал лишь обвинения в покушении на жизнь представителя рода Чингиз-хана.

Показательно, что в конфликте в 1270 г. великого владимирского князя Ярослава Ярославича с Новгородом Великим подобные обвинения в сторону новгородцев звучат из уст посланника Ратибора: непокорность хану ««новгородци тебе не слушають…»); не выплата дани («мы дани прошали тобѣ, и они нас выгнали…»); не уважение к ордынскому чиновнику, которым в отрывке выступает владимирский князь («…а Ярослава бещьствовали»)[571].

Таким образом, представитель элиты Орды, не являвшийся членом правящего рода, мог быть казнен по решению суда аристократии или указу хана. Смертная казнь применялась к эмирам (князьям) обвиненным в государственной измене, злоупотребляющим должностным положением, покусившимся на жизнь члена рода Джучи (и другого представителя знати Орды) без приказания великого хана.

Не выполнение служебных обязанностей влекло за собой отстранение от должности. Как отмечалось выше по нормам Ясы: «Всякого бека, который не может устроить свой десяток, того мы делаем виновным с женой и детьми и выбираем в беки кого-нибудь из его десятка. Так же поступаем с сотником, тысячником и темником»[572]. Примером применения данного положения может служить смещение с должности беклярибека великого эмира Кутлуг-Тимура в 721 г. хиджры (31 января 1321 — 19 января 1322 г.) в связи с невыполнением им приказа о вторжении в Хоросан[573]. В 1322 г. был лишен ярлыка на великое княжение Владимирское князь Юрий Данилович Московский. Решение было обусловлено тем, что он «поимав серебро оу Михаиловичев (Тверских — Ю.С.) выходное по докончанию, не шел против царева посла, но ступил с серебром в Новгород Великый»[574].

Подобные мотивы прослеживаются и в рассказе Ибн Арабшаха об Идегее. По его данным Токтамыш заявил: «и наполнится глаз существования твоего сном от действия гибели», на что Идигу возразил: «не дай Бог, чтобы владыка наш, хакан, разгневался на раба неповинного и дал завять деревцу, которое сам насадил, или разрушил основание (здания), которое сам построил»[575].

В то же время, несмотря на приведенные выше примеры, устранение от службы законному хану неизменно рассматривалось как измена государству, и должно было караться смертной казнью. К такому выводу нас приводят события противоборства Ногая и Токты в конце XIII в.

Около 1297 г. ряд эмиров Токты «почувствовали страх вследствие одного дела, дошедшего до них о нем»[576]. Вероятно, в этих словах хрониста подразумевалась угроза жизни. Однако великий хан потребовал выдачи этих эмиров, среди которых были эмиры Таз и Тунгуз. Ногай отказался выполнить требование хана, нарушив, тем самым, положение Ясы. В результате войны Ногай погиб, а эмиры продолжили службу его старшему сыну Джеке. Но последний без суда убил своего брата Теку. Этот факт вызвал недоверие со стороны Таза и Тунгуза: «если он не пожалел брата своего, как же он пожалеет нас»[577]. Данный мотив послужил оправданием для мятежа, поддержка которого силами Токты положила конец сепаратистским тенденциям на западе Джучиева Улуса. Таз и Тунгуз были вновь приняты на службу к великому хану. Таким образом, в полномочия главы государства входили также и право миловать.