Русские исторические рассказы - [3]
— Что же! Я не прочь повидать людей, — отвечала Паша.
— А мы-то как без хозяйки останемся?
— Возьмешь тетку Агафью.
— Она давно просится, — прибавил брат.
В ближайшее воскресенье, Паша нарядилась в новый сарафан, увесилась бусами и поехала с отцом в город, где она бывала уже не раз.
Княжеские хоромы были обнесены высоким тыном, с тяжелыми дубовыми воротами и калиткой с кольцом. Лишь только Пашу ввели в сени, как к ней выбежали сенные девушки, или, говоря иначе, горничные Княгини и повели ее вверх по лестнице.
Княгиня, действительно, подошла к ней, что пава, такая белая, нарядная, и стала ее обо всем расспрашивать.
— Ну что же, Паша, хочешь у меня остаться жить, или погостить?
— А отец-то как же без меня?
— У нас рабыни есть. Пошлем ему работницу рабыню.
Пашу увели девушки, и стали ей хвалить житье в княжеском доме. Паше очень хотелось знать: кто такой юноша с карими глазами, что лежал у них в сенях, но она не смела спросить о нем ни у кого. Она не смела спросить этого даже у родного отца.
Вдруг через несколько дней девушки начали поговаривать, что князь куда-то уезжает. Все шептались, и никто ничего наверное не знал.
Раз вечерком Паша как-то выбежала вниз в сени, и там в дверях встретилась с тем, о ком спросить не смела. Павел хотя был еще бледен, но уже встал.
— Здравствуй, девочка, — сказал он ей, — как тебе нравится у нас в Новгороде?
И, не дожидаясь ответа, он прошел дальше.
— Нет, это не княжеский сын, — подумала она, — одет он просто.
И вот, придя раз к княгине играть с княжескими дочерьми, она услыхала, что князь со свитой и с дружиной собирается в Киев, где после смерти отца его, великого князя Мстислава Владимировича, на престол вступил брат покойного великого князя, Ярополк Владимирович.
Княгиня очень горевала, что Святки придется ей провести без мужа.
— Ну, что же делать, — отвечал ей князь, — мы князья подначальные, не ехать нельзя.
— А у меня что-то ноет душа, боюсь, что случится что-нибудь, — с плачем говорила ему княгиня.
— Бог милостив, ничего со мной не случится. Дружина у меня хорошая.
На приготовления к пути ушла целая неделя, и наконец обоз был нагружен, кони оседланы, и князь, собрав всех домашних в горницу, пришел с своими приближенными. Все сели кругом горницы на лавки, покрытые коврами, а посидев, встали, стали молиться Богу на иконы, висевшие в углу, и затем князь подошел, обнял княгиню, которая поклонилась ему в ноги, и громко заплакала, причитая о своей горькой доле.
Князь не перебивал ее, а продолжал прощаться с другими. Подойдя к Паше, он простился и с ней.
— Живи у нас, — сказал он ей, — у меня для тебя и жених припасен.
Паша вспыхнула, и невольно взглянула на Павла.
Все домашние высыпали за ворота и смотрели, как отряд двигался по только что выпавшему снегу.
Путь был неизвестен, тяжел и не близок. Более месяца ехали князь с дружиной до Киева, где зимы еще не было, но наступила уже осень.
Дядя князя, Ярополк Владимирович, радушно встретил племянника, принял от него привезенные подарки, и, усадив за стол, повел такую речь:
— Ты знаешь, князь Всеволод, что батюшка нам оставил завещание?
— Как же, великий князь, мне, внуку его, да этого не знать, — отвечал Всеволод.
— Ну, так вот по этому завещанию, и по уговору нашему с моим старшим братом и с твоим отцом, тебе, как старшему сыну и внуку, положено отдать Переяславль.
— Это уж воля твоя.
— Можешь отправляться туда, и княжить там, вместо дяди твоего Георгия Владимировича, которому я дам какой-нибудь другой город.
Погостив в Киеве, Всеволод естественно спешил в свой новый город, Переяславль, славившийся своими хорошими местами и плодородной землей.
Гордо въехал князь с дружиной в город, и проехал прямо на княжеский двор. На дворе на встречу к нему вышел дядя Георгий Владимирович.
— Ну, что же, племянник, это дело, что ты навестил дядю, сказал Всеволоду князь.
Князь Всеволод подал ему грамоту.
— Вот по этой грамоте, — сказал он, — ты увидишь, что великий князь дал мне Переяславль; так завещал отец ваш Владимир Мономах.
— Грамоту эту ты можешь оставить при себе, — отвечал ему дядя, — мне она не нужна, потому что города своего я не отдам, хотя бы мне приказал сам Мономах. Отдохни, покушай моего хлеба-соли, да и с Богом в дорогу.
Всеволод начал было убеждать дядю, но тот серьезно отвечал ему:
— Я говорю тебе честью, а если ты слов моих слушать не хочешь, то я выйду на красное крыльцо, кликну клич, и твою дружину народ в клочья разнесет, да и тебя застрелит.
Видит Всеволод, что с грамотой против силы не пойдешь; вышел от дяди, рассказал приближенным, что город ему не дают, и порешили они отдохнуть и ехать домой.
Народ, между тем, услыхав, зачем приехали новгородцы, стал стекаться на площадь, и кричать, что непрошеных гостей они сумеют выпроводить. Таким образом, Всеволод уехал домой.
Глава IV
Невесело прошли Святки в 1133 году в княжеских хоромах. Княгиня все плакала, да и было о чем. Из письма князя она уже знала, что муж поехал княжить в Переяславль, и она этим огорчалась.
— От добра добра не ищут, — повторяла она, жалуясь своей матери, вдове князя Святоши, жившей в доме зятя. — К Новгороду мы привыкли, здесь нам хорошо. Зачем хвататься за чужой город?
