Русские идут! - [2]

— Мой пост — весь корабль, товарищ командир, — холодно произнес Василов, — разрешите напомнить…

— Я помню, — устало ответил командир. — А вы не забывайте, что здесь распоряжаюсь я. Не отвлекайте механиков, когда начнем погружаться. Тогда у них своих забот будет хватать, а если их будет теребить всякий…

— Кто, товарищ командир? — вкрадчиво спросил Василов.

— Верный сын партии, — нашелся командир.

Василов, словно нехотя, удалился. Командир кинул взгляд на старпома.

— То, что мне всучили под команду ветхую немецкую субмарину, я как-нибудь переживу, но дубина-замполит в придачу — это уже чересчур. Я думал, что такие говоруны перевелись еще в годы Октябрьской революции.

Впервые командир, обращаясь к Розанову, заговорил о чем-то, не связанном со службой, и старпом смутился. Он все еще переживал замечания командира относительно своего мастерства штурмана и не сразу сообразил, как реагировать на столь неожиданную откровенность.

— Ничего, бывает и хуже. Но реже. Недавно, кажется, было решение Центрального Комитета партии…

Снизу раздался голос:

— Глубина двенадцать саженей, командир.

Тот подался к люку:

— Сколько?

— Двенадцать. Теперь одиннадцать.

— Стоп машина! — закричал командир Крегиткину, и тот повторил команду в машинное отделение. Сам командир в это время щелкнул тумблером, вызвал перископ и, схватившись за рукоятки, припал к окулярам. По мере того как завершался полный круг обзора, командир все сильнее впивался пальцами в рукоятки и нетерпеливо притоптывал ногами.

— Десять саженей… Девять с половиной… восемь… шесть с половиной… — голос рапортующего звучал все взволнованней.

— Приготовиться к всплытию! — приказал командир. — Впередсмотрящим — в рубку, остальным — по местам.

Крегиткин передал команду вниз, и двое моряков с биноклями бросились по трапу. Первый встал под люком, который вел на капитанский мостик, второй захлопнул крышку нижнего люка и плотно задраил ее. Оба дышали часто и тяжело. Командир, глянув в перископ, приказал:

— Всплываем! Угол десять градусов!

Внизу лейтенант Лысенко, передававший показания эхолота в рубку, повернулся к подчиненным и повторил:

— Всплываем! Угол десять градусов!

Это было излишне, так как матросы уже повернули рули глубины и теперь наблюдали, как стрелка прибора медленно ползет к отметке десять градусов. Но Лысенко был молод и хотел как можно скорей научиться отдавать приказы. У него было круглое с мягкими чертами лицо и заячьи зубы. Он старался компенсировать свой мальчишеский вид манерами бывалого морского волка.

Из рубки последовали новые команды:

— Выпустить главный балласт!

Раздался звук, похожий на взрыв. Поток воздуха погнал воду из бортовых цистерн.

— Продуть носовые цистерны!

Теперь звук стал мягче и слабее, подлодка затряслась, запыхтела и зафыркала, пол резко накренился, однако матросы, работающие с вентилями, казалось, ничего не замечали. Они вращали рукоятки и двигали рычаги, будто угадывали команды, не сводя глаз с мигающих алых и зеленых лампочек датчиков, показывающих давление воздуха.

В рубке капитан через перископ увидел белопенные буруны по носу лодки, а потом высокий фонтан с брызгами, словно кит выпускал струю воды.

— Впередсмотрящих — на мостик, — произнес он и повел перископом на корму. Матрос откинул крышку люка, ведущего на мостик, и выбрался на него, еще залитый водой. За ним последовали старший помощник и второй впередсмотрящий. Подлодка выровнялась и неторопливо заскользила по поверхности. Командир отдал дальнейшие приказания:

— Следить за надводным положением. Начать вентиляцию. Открыть люк.

Хлопнув, откинулась крышка люка, и командира охватила струя теплого воздуха. Он повернулся и поднялся по трапу на мокрый мостик, где впередсмотрящие и Розанов всматривались в полоску суши. Командир глубоко вдохнул терпкий соленый воздух и приказал Крегиткину:

— Обе машины стоп. — Обратившись к Розанову, он произнес: — Должно быть, здесь сильное течение, нас очень быстро сносило.

— Нас и сейчас сносит, — отозвался Розанов, — но куда, не знаю. Наши карты этого района…

— Знаю, — перебил капитан, — все знаю. А теперь лучше убраться отсюда подобру-поздорову и поживей. Надеюсь, это совпадает с вашим желанием?

Розанов смолчал. Командир нажал на кнопку внутренней связи и произнес:

— Установить пост наблюдения за маневром. Обе машины — полный на поворот.

Снизу передавали команду, а командир крикнул в люк:

— Курс ноль-девять-ноль.

Послышался прерывистый грохот, и с обоих бортов изверглись облака сизо-белого дыма — это заработали дизели. Дым медленно рассеялся, и подлодка стала набирать скорость, круто разворачиваясь вправо. С глухим рокотом волны разбивались о нос. За вибрирующей кормой протянулся прерывистый пенный шлейф. Едва подлодка легла на заданный курс и увеличила скорость до двадцати узлов, микрофон в рубке чуть не лопнул от крика:

— Командир! Глубина восемь саженей! Пять! Две!

Что-то заскрежетало и зашипело, словно мощная струя пара. От резкого толчка трое на капитанском мостике рухнули ничком. Подлодка врезалась в отмель на несколько метров, задрав нос, как тюлень задирает голову, вылезая из воды. Двигатели продолжали работать, и лодку тянуло на отмель все дальше и дальше.