Русские и русскость - [49]

С одной стороны, это значит, что русские восприимчивы к всевозможным инновациям и сами их активно порождают.

С другой — русские крайне разнообразны и непохожи друг на друга. Русские — это как бы всё человечество в миниатюре. В определённой степени таковым является каждый народ, особенно крупный. Но русские в большей степени выделяются своим разнообразием и изменчивостью. И терпимость и восприимчивость (зачастую — лишь внешняя) русских к чужому относилась исторически, прежде всего, к соплеменникам. Она была необходимым условием сохранения социального общежития.

А что делать, если один брат в семье «немец», а другой «француз»? А двоюродный брат у них вообще «негр»!

«Всечеловечность» для общества очень часто неудобна, и её пытались ликвидировать при большевиках, заменив единым стандартом. И большевики действительно в достаточной степени стандартизировали не самих русских, их психологические качества, восприятие мира, а их внешнее социальное поведение.

Русских по-прежнему пытаются стандартизировать. Но теперь это не единый проект, а множество мелких, что позволяет предположить, что со временем на месте русских может появиться несколько новых общностей — компактных и стандартизированных.

Причины русской зависти

Менталитет различных социальных групп русских был сильно этнизированным. Мировоззрение социальной группы русских имело и имеет в себе немало от мировоззрения отдельного этноса, а также содержит претензии на особую политическую субъектность.

Поэтому переход в другую социальную группу или получение каких-то её характерных прав и атрибутов фактически воспринимается как национально-государственная измена, тем более что процветание и успех одних социальных групп слишком часто были прямо вредны для других.

Специфика русской воинской традиции

В чём специфика русской воинской традиции, особенно по части успехов и достижений? Стойкость, мужество, твёрдое перенесение невзгод, сила натиска — всё это было присуще самым разным воинским культурам — от самураев до испанцев. Особой специфики у русских в этом нет.

Основное достоинство русской военной традиции и психологии проявлялось в различных «нештатных ситуациях»: засада для противника, окружение и пр. Поэтому в русской военной истории нет таких позорных страниц, как Тевтобургский лес, или тех нескольких случаев, когда курды и афганцы наголову громили англичан в горных теснинах.

Из сходных случаев русские выходили с гораздо большим достоинством и меньшими потерями. Взять ту же «Сухарную экспедицию» в горный Дагестан во время Кавказской войны, Конотопскую битву с поляками и украинцами XVII века и некоторые другие случаи. Здесь русские просто терпели неудачу без уничтожения армии и разгрома «наголову», что почти наверняка случилось с другими, не менее достойными армиями.

Причины этого кроются в общей ментальной готовности русских (особенно старого времени) ко всякого рода неожиданностям, нелогичностям, абсурдным и неудобным ситуациям. Нередко в таких случаях русские воины проявляли редкую решимость, смекалку, военную креативность. Но чаще всего просто не терялись, не бежали в ужасе и не бросались на врага в безумной ярости. А просто делали то, что «положено по уставу». И сим побеждали.

Причем в «стандартных ситуациях» русские выглядели зачастую отнюдь не лучше других, например во время подготовки к серьёзной военной кампании.

Показательно, что во время мировых войн XX века русские бывали окружены и биты наголову. То ли в менталитете что-то надломилось (ослабел внутренний стержень и самостоятельность, автономность поведения), то ли война из сферы импровизации и человеческого поведения в большей степени перекочевала в область «простых инженерных решений», где нелегко было тягаться с немцами.

Русская национальная идея как она есть

Традиционная русская социальная организация основывалась на нескольких уровнях социального единства. В древней русской традиционной культуре «свои» были крайне узким кругом — ближайшие родственники, живущие с русичем на одном хуторе, с которыми он постоянно общался и был очень тесно связан, порой сливаясь в единую личность.

Был и следующий уровень «своих» — жители других хуторов, образующих волость, которая нередко занимала всю обширную территорию. В целом они весьма редко виделись, в условиях нормальной повседневности почти не соприкасались, и нередко враждовали. Но при этом чётко и в обязательном порядке взаимодействовали в различных особых ситуациях, как положительных (праздники), так и отрицательных (война, стихийное бедствие). Жители волости разделяли друг с другом горе и радость и весьма эффективно помогали друг другу.

Следующий уровень своих, прежде всего, — это уровень мобилизации в масштабах всей (или какой-то отдельной) земли или всей Руси, осуществляемый, в отличие от волостного, чаще централизованным образом — государственной властью. В нормальных условиях происходил редко и затрагивал необходимое для совершения нужных действий меньшинство.

Система мобилизации не слишком своих людей работала у русских весьма неплохо. Именно она предопределила превосходство русичей над различными лесными балтскими и финскими народами, у большинства из которых такой системы не было. И при соприкосновении с русской системой мобилизации они либо исчезали, либо включались в нее. Система мобилизации вполне годилась для соперничества с европейскими народами и кочевниками до монголо-татар.