Русские и государство - [4]

Последнее особенно примечательно. С начала 90-х годов официальной доктриной РФ было построение нации в существующих границах – нации по прописке, нации по паспорту. Одним словом – «нации россиян», к которой севастопольцы и крымчане в целом заведомо не относились. Российский официоз, как уже отмечалось, нарочито игнорировал русский фактор. Но в критический момент реальной рамкой морально-политической солидарности стала не территория, а культура: русская культура, русское историческое самосознание и соответственно – русская нация. Мы получили наглядное подтверждение того, что наша национальная общность имеет не административно-территориальный, а культурно-лингвистический фундамент.

Где опасность, там и спасение

При этом не будем питать иллюзий – те дефекты и противоречия постсоветской государственной модели РФ, о которых шла речь выше и будет идти еще на страницах этой книги, никуда не исчезли. Люди вообще непоследовательны. Но история последовательна и часто раскрывает за вас логику сделанного выбора, даже когда вы хотели бы остановиться.

Как говорили стоики, прозорливых судьба ведет, а остальных тащит за волосы. После Крыма был Донбасс. Совсем не такая красивая история, из которой уже нет хорошего выхода. Тем не менее пока ее исход остается открытым. С каждым днем пространство маневра Кремля сужается, оставляя выбор между беспримесной капитуляцией и дальнейшим движением за «красные флажки» нового мирового порядка. Что зависит от этого выбора? Помирятся ли Россия и Запад? Простит ли нас всемирный шериф или наложит дополнительные взыскания? Вовсе нет. На ближайшие годы логика конфронтации не имеет альтернатив. Вопрос лишь в том, будем ли мы в этой игре с многократно превосходящим противником собранной и волевой нацией или просто продолжим надеяться, что за волосы нас будут таскать не очень больно.

Мы не можем знать, каким окажется этот исторический выбор в итоге, но не можем не видеть, насколько расширилось пространство возможного. И соответственно – пространство воздействия на ситуацию. Поздно «быть реалистами» – когда реальность начинает превосходить ожидания (как худшие, так и лучшие). В такие моменты ты получаешь не то, «чего ты хотел», а то, «что тебе нужно».

Разве не знаменательно, что российское государство, потратившее немало усилий на воплощение своей мечты об «интеграции в цивилизованный мир», навлекло на себя нешуточный гнев мировой империи, сделав всего один шаг в сторону русской нации? Остается сказать словами Гельдерлина – «где опасность, там и спасение». И двигаться дальше.

Часть 1 Реставрация русского

Государство в поисках нации: «русские» или «россияне»? [4]

В стране, которая на наших глазах раскололась по этническим границам, национальный вопрос – как веревка, о которой не говорят в доме повешенного. Но если вы не занимаетесь этнополитикой, она все равно займется вами. Тем более что значительная часть тех причин, которые привели к распаду СССР, остаются в силе по сей день.

Возможно, главная из них – это национальная политика советского образца.

С первых лет существования Советского государства в нем проводилась политика выращивания «социалистических наций». СССР – это первое в мире государство, начавшее применять масштабную практику так называемой «позитивной дискриминации», т. е. дискриминации национального большинства в интересах национальных меньшинств[5]. Примеры этой политики общеизвестны: квоты для национальных кадров на руководящих должностях; насаждение «титульных» языков и культур в республиках (в том числе там, где, как на восточной Украине, для этого не было никаких объективных предпосылок); создание национальной письменности, историографии и, конечно, национальной интеллигенции для того, чтобы помочь отдельным народам шагнуть из родоплеменного строя прямо в фазу строительства «социалистических наций».

Важной частью этой политики было блокирование ассимиляционного потенциала русской культуры. Ассимиляцию многие воспринимают сугубо негативно. Но это справедливо лишь в отношении принудительной ассимиляции – ее часто практиковали полиэтничные государства и столь же часто она имела обратный эффект. Но добровольная, естественная ассимиляция – это процесс, без которого не возникло бы ни одной из крупных современных наций. И без которого, по правде сказать, вряд ли какая-то из них сможет сохраниться в дальнейшем.

Максимального ассимиляционного потенциала большие нации достигают в период формирования городского индустриального общества, которое, как отмечал социолог Эрнст Геллнер, «если оно вообще станет функционировать, должно быть пронизано единой стандартизованной высокой культурой». В нашем случае этот период как раз пришелся на советское время. Общество действительно оказалось во многом связано единой стандартизованной высокой культурой, но советская власть сделала все для того, чтобы миллионы и миллионы людей, говорящие и думающие по-русски, живущие в системе координат русской культуры, продолжали себя считать «нерусскими». Иными словами, чтобы усвоение русской культуры людьми разного происхождения, протекавшее по мере модернизации общества, не означало усвоения русской идентичности. Помимо системы «позитивной дискриминации» (когда в ряде случаев было выгоднее иметь статус «национального кадра»), это достигалось за счет «биологического» понятия национальности, ее фиксации в различных анкетах и пресловутой «пятой графы» в жесткой привязке к происхождению. Чтобы никто из представителей прежде «угнетенных» народов не вздумал сбежать от своих корней.