Русские агенты ЦРУ - [50]
Однако с приближением назначенного времени беспокойство его все возрастало, особенно усилившись на следующий вечер, на пути по незнакомым улицам к назначенному месту. Являясь сотрудником КГБ, он прекрасно понимал, что подобное приглашение на частную квартиру является признаком нелегальности встречи и разговаривать придется отнюдь не с официальными сотрудниками консульства, а с агентами секретной службы. Не имея представления о количестве постоянно проживающих в Женеве агентов КГБ, людей, чьим основным занятием являлось наблюдение за большим количеством русских» работавших в многочисленных международных организациях города, Носенко не мог знать, насколько пристально ведется это наблюдение, и по мере приближения к пункту назначения, все более и более ощущал опасность предстоящего свидания.
Тревожило его и другое, менее конкретное соображение. Не считая краткой вчерашней беседы с представителем американского консульства, он никогда ранее не встречался ни с одним представителем Соединенных Штатов. Что они из себя представляют, эти американцы? Будучи столь богаты, поймут ли они его проблемы? Как всегда в непростые периоды своей жизни Носенко решил пропустить рюмку, за которой вскоре последовали еще несколько. При выходе из каждого бара, боясь возможного преследования, он тревожно оглядывался, ища подозрительные лица. Это процедура была повторена несколько раз: бар, рюмка, оглядывание окрестностей, затем очередной обход квартала. Однако, как Носенко ни пытался, ему не удавалось избавиться от страха перед возможной слежкой своих коллег, поэтому он ре-.«шил, что наилучшим решением будет встретиться с американцами как можно скорее. Но прежде всего, еще одну рюмочку!
Прибыв наконец к назначенному месту с некоторым опозданием, он был встречен группой сотрудников ЦРУ, возглавляемой молодым энергичным офицером разведки по имени Тенант Бэгли, который не говорил по-русски. Сопровождал его старый друг Попова и Пеньковского, говорящий на обоих языках Джордж Кисевалтер, присутствующий в качестве переводчика. Оба были вызваны с различных концов света специально ради этой встречи.
Эти американские кураторы встретили посетителя с подчеркнутой вежливостью и, не зная, сколько к тому времени пришлось выпить Носенко, предложили ему еще. Приняв предложение, он не отказывался и от дальнейших. Носенко признался мне много лет спустя: «Должен сказать честно, Джон, я был тогда навеселе».
«Вы хотите сказать, что были пьяны?» — спросил я.
— «Да, я был пьян, очень пьян».
Проблемы доверия
Июнь 1962 года был не лучшим временем для Русских перебежчиков. Внутри самого ЦРУ вопросами контрразведки в тот период занимался не совсем адекватный человек по имени Джеймс Джизус Энглтон. Сочетание недисциплинированного ума Энглтона, его пылкого воображения и готовность видеть оплачиваемые коммунистами подрывную деятельность и шпионаж почти всюду вылились в параноидальные идеи о масштабе угроз Соединенным Штатам — и не только в голове самого начальника, но и в головах его помощников и подчиненных.
Бэгли сильно недооценил возможную реакцию начальника контрразведки на предложение Носенко передать информацию отделению ЦРУ в Женеве в обмен на денежную сумму, эквивалентную украденной у него швейцарской проституткой. Со стороны молодого и зеленого русского это заявление являлось не более чем обыкновенным ребячеством, однако для Энглтона и его помощников оно несло в себе все признаки злонамеренной попытки установления рабочих контактов с ЦРУ, имеющих целью «проникновение» в разведывательное агентство. Подобные тонкие подрывные действия КГБ иногда действительно доставляли немало проблем, однако в данном случае сотрудники ЦРУ должны были иметь достаточно здравого смысла, чтобы увидеть в инициативе Носенко то, что она представляла собой на самом деле — мольбу о помощи неопытного молодого человека. Если бы они явились на встречу, имея при себе легко доставляемый портативный детектор лжи, управляемый опытным оператором, то кое-какие сомнения быстро отпали бы сами собой. Пришлось, однако, руководствоваться лишь коллективной интуицией Бэгли и Кисевалтера.
Много лет спустя в беседе со мной Носенко признался, что сильно напортил себе хвастовством и преувеличением собственных достоинств — не слишком, может быть, непомерными, если судить о них по стандартам обычной пьяной болтовни, однако в данных обстоятельствах этого было вполне достаточно для того, чтобы позднее использовать подобную гиперболизацию против него самого. Ситуация усугублялась еще и тем, что все встречи записывались на магнитофон, который периодически ломался. Однако неисправное состояние этого механизма имело даже меньшее значение, чем тот факт, что позднее, когда делались переводы, он просто не всегда использовался. Большая часть того, что считалось «переводами», оказалась взятой вовсе не с магнитных записей, а записанной на основе воспоминаний Кисевалтера о беседах с Носенко. (Участвовать в составлении этих «переводов» приходилось, естественно, Кисевалтеру. Бэгли, хотя и изучал русский язык, вести на нем беседы не мог.) Тем не менее эти весьма неточные «переводы» оказались в архивах ЦРУ в качестве официальных документов и позднее были использованы как «доказательства» того, что Носенко лгал во время этой и последующих встреч. В результате Носенко был скинут со счетов как возможный источник ценной информации и в конце концов стал жертвой все более усиливающихся подозрений Энглтона. Вот пример одного из таких неточных переводов. Сообщая свою биографию, Носенко упомянул о том, что посещал военно-морскую школу (по всей видимости, нахимовское училище. —
Семьдесят лет назад прошел Хабаровский процесс. Сейчас мало кто о нем вспоминает. А ведь именно на нем открылись ужасающие по своей жестокости и бесчеловечности факты. Это было самым настоящим схождением в бездну и преисподнюю. Тогда в 1949 году в Хабаровске судили «палачей ада». Они обвинялись в создании и применении бактериологического и химического оружия, способного уничтожить человечество. Советский Союз приложил все усилия, чтобы не допустить распространения этого смертоносного «пунами» не только на Дальнем Востоке, но и по всему миру. Прошедшие вслед за Нюрнбергским «судом народов», Токийский и Хабаровский процессы поставили окончательную, победную точку во Второй мировой войне.
Генерал Амнон Йона, ветеран израильских спецслужб, пишет о шести десятилетиях своей работы. Он командовал подпольным отрядом еврейского сопротивления в годы британского мандата над Палестиной, был адъютантом первого президента Израиля, организовывал многочисленные диверсии против арабских вооруженных сил, выполнял секретную миссию в Уганде, руководил крупной компанией по разработке и производству военного электронного оборудования. Это книга о людях, наделенных отвагой и неуемной энергией, внесших неоценимый вклад в создание и оборону Государства Израиль.
Это книга для тех, кто чувствует интерес к военному делу и хочет стать вооруженным защитником наших граждан. Что следует делать мужественно, умело, с достоинством и честью, как велела наша старая военная присяга.Эта книга даст знания об устройстве и действиях русской армии в славном 1812 году. Надеемся, что она подтолкнёт Ваше внимание и к нынешним проблемам обороны страны, выбору своего места в их решении. Это будет непросто, но мы желаем Вам успеха.
Первые ведомства, отвечавшие за разведку, появляются в России еще в XVI веке. Благодаря им русские государи и их ближайшие помощники были лучше осведомлены о замыслах и намерениях противника. При Алексее Михайловиче был основан Приказ тайных дел, а Пётр I в воинском уставе 1716 г. впервые подвел законодательную и правовую базу под деятельность русской военной разведки. Большую роль в создании военной разведки в России сыграл генерал-адъютант князь П.М. Волконский. Но настоящим органом военной разведки стала Экспедиция секретных дел при Военном министерстве, созданная по инициативе Барклая-де-Толли в январе 1810 г.
«По следам “турецкого гамбита”» — это путь от загадок «возни» русской армии под Плевной до абсурда ее «стояния» у распахнутых ворот Константинополя в ходе Русско-турецкой войны 1877–1878 гг. Это путь, ведущий к пониманию той «необычной смеси самомнения и идеализма», которой отличалась внешняя политика трех последних российских императоров и которая в конечном счете привела Российскую империю к началу трагедии — августу 1914 г.
В монографии польского ученого Анджея Мисюка подробно описываются организация польских спецслужб в 1918–1939 годах и направления их деятельности, а также применявшиеся ими методы и формы работы. Особое внимание автор уделеляет их подрывной деятельности против России, мерам советских органов безопасности по противодействию им, достигнутым спецслужбами Польши оперативным результатам и допущенным провалам в разведывательной работе.В книге широко используются материалы польских архивов, что непременно вызовет огромный интерес читателей к этой работе.