Русская военно-промышленная политика. 1914—1917. Государственные задачи и частные интересы. - [63]

На протяжении 1915 г. попытки овладеть секретами технологии «не привели ни к каким результатам»^{480}. Она оставалась монополией лишь трех фирм в Англии, Франции и Германии. ГАУ пользовалось тающими запасами стекла в Риге на секвестрованных заводах Цейса и Герца. По сведениям к 1 января 1916 г., имевшимся в ГАУ, английская фирма «Чане» (или «Ченс», Chance Brothers, Birmingham), лишь на 10% удовлетворяла потребности самой Англии в оптическом стекле, а остальные 90% Англия закупала во Франции. От поставок в Россию фирма «совершенно отказалась» и работала «исключительно для выполнения заказов своего правительства». Поскольку от англичан ничего ожидать не приходилось, французский завод «Парра-Мантуа» [«Verrierie scientifique spéciale pour l'astronomie, l'optique & la photographic Parra-Mantois & Cie»] во время войны «оказался единственным в мире поставщиком сырого оптического стекла в союзных и нейтральных государствах». Как доносил 10 декабря 1915 г. из Парижа военный агент А.А. Игнатьев, «мы, как и все союзники, находились в его [Парра] руках и принуждены были примиряться с его упорным нежеланием развить свою производительность до желательных размеров. Французское правительство само видело один исход — реквизицию, но не решалось на это, опасаясь, что обозленный Парра испортит завод и сожжет секретные рецепты»^{481}.

Время уходило; «наконец всем стало ясно, что разрешить поставленную задачу в те короткие сроки, которые диктовала война, невозможно, и единственным выходом оставалась попытка получить секреты производства оптического стекла от союзников». В Петрограде стеклозаводчики на своем заседании 5 сентября 1915 г. признали, что «организация производства оптического стекла в России возможна только в настоящее время, если же время будет упущено, то по окончании войны дело может заглохнуть»^{482}.

Переговоры с фирмой семейства Парра-Мантуа об уступке технологии оказались бесплодными. Многочасовую беседу провела с упрямым Нума Парра целая делегация из России — профессора Гарднер, Пущин, артиллерийский полковник В.А. Свидерский; они пытались «убедить Парра выдать секреты производства, предлагая какие угодно денежные вознаграждения», но ничего не вышло. «Следуя по иерархической лестнице, — писал Игнатьев, — я довел это дело до самого президента Республики». Р. Пуанкаре, «учитывая критическое положение под Верденом» и рассчитывая на помощь с Восточного фронта, «счел нужным оказать… содействие». Командированный им адъютант попытался повлиять на заводчика, но тот «пришел в ярость и, в ответ на призыв к патриотическим чувствам, заявил, что покончил с патриотизмом, что сын его, единственный его помощник в варке стекла, убит под Верденом и если его, старика, будут продолжать волновать такими разговорами, то он вообще будет не в состоянии варить оптическое стекло. “Так и передайте президенту”, — отрезал он на прощанье и попросил гостей о выходе». По просьбе Игнатьева французское военное ведомство заказало пробную партию стекла небольшим заводам «Грайо» и «Энне», или «Хенне» (Graillot и Неппё) в пригороде Парижа. Он рассчитывал, что артиллерийский приемщик в дальнейшем «сможет, пожалуй, извлечь часть необходимых сведений от этих двух заводчиков, хотя и менее совершенных, но более сговорчивых, чем Парра»^{483}.

В конце концов пришлось обратиться к англичанам; на фирму «Чане» было произведено «сильное давление» со стороны английского правительства. Выяснилось, что на переоборудование Фарфорового завода «потребуется крупная затрата, хотя и раскладываемая на несколько ближайших лет, но в общем достигающая суммы свыше 500 тысяч рублей». Согласие английской фирмы оказать техническое содействие обошлось заводу еще в 600 тысяч рублей золотом^{484}. Качалову и инженерам Гребенщикову и Б.Ф. Тарнке было разрешено «в деталях» ознакомиться с постановкой производства в Бирмингеме. Вместе с ними в мае и летом 1916 г. на английском заводе побывали трое рабочих Фарфорового завода — стекловар, горшечник и мастер разрезки стекла. Качалову передали «все чертежи печей и установок вплоть до мельчайших деталей, описание всего производства», и он приступил к проектированию цеха «по типу завода братьев Чане». Этим «производство оптического стекла было гарантировано в России», — писал Рождественский^{485}.

Прежде чем снова запросить согласие Николая II на отпуск денег, управляющий Кабинетом Волков 15 декабря 1915 г. поинтересовался у Поливанова относительно гарантии дальнейших заказов. «Ввиду важного государственного значения означенного дела, — писал он, — Кабинет Е.В., конечно, не остановился [бы] перед означенной затратой, но, не будучи уверен в том, что Императорские заводы и после окончания войны будут получать заказы от военного и морского ведомств, затрудняется испросить Высочайшее соизволение на расходование столь крупной суммы». Кабинет, представлявший основной источник личных доходов императора, ставил условием письменное обязательство, «будет ли военное ведомство и после окончания войны в течение хотя бы 10 лет давать заказы на оптическое стекло Императорским заводам в количестве до 720 пудов в год. При этом цена за стекло должна определяться по себестоимости с наложением до окончания войны прибыли в 5%, а после войны — 10%.