Русская стилистика - 2 (Словообразование, Лексикология, Семантика, Фразеология) - [14]

Иногда, напротив, антонимия осмысливается как конверсия. Значение этого приема определяется как мнимое противоречие и глубинное родство:

Не отстать тебе. Я - острожник,

Ты конвойный. Судьба одна.

И одна в пустоте порожней

Подорожная нам дана.

М.И. Цветаева. Ахматовой

Обратим внимание на отсутствие в этом тексте личных глагольных форм. Безличность и пассивный залог передают значение несамостоятельности человека. Цветаева говорит: мы не противники, сама судьба соединила нас. Антонимы производят игровой эффект относительности (сильный именно их противоположностью), когда меняются местами, характеризуя одни и те же предметы или одних и тех же людей, как в забавной детской балладе:

Вот как это было:

Принцесса была

Прекрасная,

Погода была

Ужасная.

Днем,

Во втором часу,

Заблудилась принцесса

В лесу.

Смотрит: полянка

Прекрасная.

На полянке - землянка

Ужасная.

А в землянке - людоед:

- Заходи-ка на обед!

Он хватает нож,

Дело ясное.

Вдруг увидел, какая...

Прекрасная!

Людоеду сразу стало

Худо.

- Уходи, - говорит,

Отсюда.

Аппетит, - говорит,

Ужасный.

Слишком вид, - говорит,

Прекрасный.

И пошла потихоньку

Принцесса.

Прямо к замку вышла из леса.

Вот какая легенда ужасная!

Вот какая принцесса прекрасная! и т. д.

Т. Власихина. Людоед и принцесса, или Все наоборот

Потом, естественно, ужасной становится принцесса, прекрасной - погода и т. д. Особенно замечательным оказывается то, что в этой "релятивистской вакханалии" неизменным остается одно - людоедский аппетит: то ужасный, то прекрасный, но всегда один и тот же. Слова, проходящие через весь текст как антонимы, вдруг синонимизируются, усугубляя тем самым общий ералаш.

И напротив, в роли антонимов могут выступать синонимы:

Петр. Общество! Вот что я ненавижу! (...) Человек должен быть гражданином прежде всего! - кричало мне общество в лице моих товарищей. Я был гражданином ... черт их возьми ... Я ... не хочу ... не обязан подчиняться требованиям общества! Я личность! Личность свободна ... Слушайте! Бросьте это ... этот чертов звон ...

Тетерев. Я же аккомпанирую вам ... мещанин, бывший гражданином полчаса?

А. М. Горький. Мещане

В своем первоначальном значении (житель города) выделенные слова совпадают, только первое из них - польского происхождения, а второе -французского. Коннотации же их прямо противоположны, вплоть до полной несовместимости: "эгоист/альтруист" и т. п.

Аналогичный пример (из сцены казни Стеньки Разина):

И сквозь рыла,

ряшки,

хари

целовальников,

менял,

словно блики среди хмари,

Стенька

ЛИЦА

увидал

Е. А. Евтушенко. Братская ГЭС

Антонимичны не словарные, а эстетические значения существительных, являющихся словарными синонимами. В основе этой антонимии лежат признаки "безобразное/прекрасное", "низменное/возвышенное", "недостойное/достойное человека". Эта окказиональная антонимия "узаконивается" другой контекстуально-антонимической парой "блики/хмарь" (эти слова противопоставляются по признаку "яркое/тусклое"). Отмечаем другие детали, значимые для данного текста:

а) пунктуационный акцент: слово "ЛИЦА" выделено сплошными прописными, шрифтовая оппозиция "сплошные строчные"/"сплошные прописные" усиливает антонимичность данных существительных;

б) "просвечивание" одних слов через другие (это называется па-ронимической аттракцией): "блики" и "хмарь", как было сказано, ан-тонимичны, первому слову созвучны соотносимые с ним через сравнение "ЛИЦА", а второму - тоже компаративно соотносимые с ним "хари", так что антонимия "ЛИЦ" и их словарных синонимов подчеркивается еще и звукописью.

К антонимии близок оксюморон (в буквальном переводе с греческого: "остро-тупой") - троп, который в концентрированной форме выражает парадоксальность явлений. В структуре оксюморона как правило сочетаются разные словоформы - напр., прилагательное и существительное ("Мое взрослое детство" - название мемуаров Л.М. Гурченко), наречие и прилагательное или глагол (у А.А. Ахматовой - о царскосельской статуе: "нарядно обнаженная", в том же стихотворении: "весело грустить"), существительные или субстантивы в разных падежах (у И.-Северянина: "О, некрасивых красота!"; в сонете о Б.Л. Пастернаке: "Безглавых тщательно-головый пастырь"), глагол и существительное (в том же сонете: "Когда в поэты тщится Пастернак, // Разумничает Недоразуменье"; автор подчеркивает "искусственность" пастернаковской поэзии). В сонетах И.-Северянина вообще нередки оксюмороны - как образ противоречивости его персонажей: "Трагичный юморист, юмористичный трагик, // Лукавый гуманист, гуманный ловелас" (Мопассан); "Его душа - заплеванный Грааль, // Его уста - орозенная язва (...) // И солнечна была его тоска" (Оскар Уайльд); "Сласть слез соленых знала Изергиль, // И сладость слез соленых впита Мальвой" (Горький); "Благочестивый русский хулиган" (Есенин) и др.

Оксюморонны - также сложные слова - напр.:

Настал для нас огнисто-льдистый, Морозно-жаркий русский рай!

М.А. Кузмин

Оксюмороны, по-видимому, более выразительны, чем просто антонимы -за счет грамматического разнообразия, языковой "раскованности". В анто-нимические отношения в этом случае вовлекаются различные языковые единицы, разные грамматические категории. Это эффект тождества в различии.