Русская проза XXI века в критике - [115]
«Люди нашего царя» – очень грустная книга. Почему-то грустная. Как старые довоенных времен платья с узкими талиями и широкими юбками – такое платье было у моей бабушки. Простота стиля Улицкой, ее «детский лепет» вдруг открывает читателю страшную тайну – такой голос у жизни, так жизнь говорит с нами каждый день, а мы этого не замечаем. А что же происходит в рассказах писательницы – да ничего, то есть как обычно. Они женятся, Она покупает лекарство Ваське, Он идет к учителю, Его волнует Пятое Евангелие… Что прибавилось – так это щепоточка ее, писательницы Улицкой, настоящей жизни, ее воспоминаний из детства, историй о друзьях и недрузьях.
Грань между реальным и вымышленным проведена с каллиграфической тонкостью, а может быть, и нет никакой грани, и герои просто перебегают с одной стороны на другую, меняя имена и лица? «Наш царь» смотрит на Улицкую с недоумением – что это за маленькая женщина со стриженной головой и зачем она так тихо сидит на облаке и все время прислушивается? А женщине этой в общем-то нет никакого дела, кто на нее смотрит. Она сидит себе, щурится от света и изредка машет рукой кому-то стоящему на земляной горке.
(«Московские новости». 29 июля – 04 августа 2007 г. С. 21)
В последние годы Людмила Улицкая пишет роман один толще другого, и как-то стало забываться что она начинала с повестей и рассказов. Новый сборник новелл – напоминание о том, что Улицкая остается виртуозом малых форм, kimia, чье название позаимствовано из Лескова, не имеет строгой общей концепции, о чем автор честно признается в коротком предисловии: «…нет никакого "я", есть одни только дорожные картинки, разбитый калейдоскоп, и в каждом осколке то, что ты придумывал, и весь этот случайный мусор и есть "я"». Рассказы в сборнике сгруппированы в пять циклов, и тексты здесь на любой вкус. Есть излюбленные писательницей бытовые истории из жизни «маленьких людей». Короткие сценки-наблюдения. Колоритные семейные хроники, конспективно сжатые до 10–12 страниц – как бы наброски будущих романов. Путевые очерки-зарисовки о Франции, Голландии, Германии…
Объединяет эти довольно-таки пестрые рассказы тема преображения – в самом высоком смысле слова. «Весь мир, если правильно на него смотреть, из грубого и грязного превращался в прекрасный и возвышенный» – так переживал это чудо один из героев. Превращения, неожиданные узнавания чудесного в привычном случаются в этой прозе постоянно. Простой крестьянский ужин в маленькой французской деревушке приобретает неожиданное сходство с таинством Рождества («Путь осла»). Пьяные философические разглагольствования соседей по электричке отзываются беседой незабвенного Венички с ангелами («Москва – Подрезково»). Иногда, правда, узнавание обыгрывается иронически; так, герой рассказа «Великий учитель» с изумлением обнаруживает, что легендарный антропософский гуру, к которому его ведут на «семинар», – не кто иной как его уродливый сосед по коммуналке…
Вообще, здоровый человек в этой книге редкость. Герои рассказов увечны, неизлечимо больны или как минимум бездетны по причине «какого-то редкого дефекта» (медицинская тема для Улицкой – сквозная; читатели ее повестей и романов это знают). И когда в очередной раз натыкаешься на зачин типа «Гриша Райзман потерял глаз еще в отрочестве», это начинает попахивать каким-то сюрреализмом – при всем драматизме Гришиной судьбы.
Такова Россия, таковы «люди нашего царя», о которых писал полтора века назад Лесков, а сегодня пишет Улицкая. Физические недуги, впрочем, не отнимают у этих людей надежду на чудо, на волшебное преображение.
(«Книжное обозрение». 2007. 29–30 августа. С. 2.
Улицкая Л. Люди нашего царя. М.: Эксмо, 2005)
Между Ангелом и Бесом.
«Урал». 2006. № 2
Людмила Улицкая. Люди нашего царя. – М.: «Эксмо», 2005.
Бес
Кто-нибудь объяснит исчадию ада, что к чему? Я не понимаю, я отказываюсь понимать, почему эта занудь стала бестселлером! И ведь допечатали дополнительный тираж еще в 25 000 экземпляров! Но для кого? Что есть бестселлер? Какие, по большому счету, существуют разновидности его? По сути, их две: для плебеев и для интеллектуалов. Самая распространенная категория, в которой работает подавляющее большинство бестселлермахеров – матерый экшен тире любовный роман. Все его составляющие давно и хорошо известны. В экшене главный герой – либо обаятельный и честный подполковник милиции, сыплющий цитатами из Гете, либо дамочка, балующаяся частным сыском в свободное от походов по салонам красоты время. Они должны вступить в смертельную (а иногда – веселую и прикольную) схватку с каким-нибудь преступным негодяем и победить. С любовным романом все еще проще: это бесконечные вариации на тему Золушки и прекрасного принца. Именно эта категория бестселлеров продается в привокзальных киосках по двадцать рублей.
