Русская православная церковность - [26]

Как известно, противники обращения к святым с просьбой о молитвенном ходатайстве тоже ссылаются на тексты Священного Писания, но мы не будем касаться этого вопроса, т.к. наша задача сводится к критике не установлений и сакраментальной практики православия, а лишь его извращений и отклонений от духа и буквы Евангелия.

Есть и другие не менее (а может быть, и более) веские положения, воодушевляющие (чаще всего неосознанно или подсознательно) православного человека (равно как и католика), когда он молитвенно обращается к тому или иному святому.

В самом деле, молитва, общецерковная и частная, является неотъемлемой частью молитвенного наследия, молитвенной практики, можно сказать^всей духовной жизни христианской Церкви и каждого христианина независимо от его конфессиональной принадлежности. Молитва за окружающих людей, близких и дальних, имеет примером и образцом как молитвенный опыт Самого Господа Христа (Лк 22:32; 23:34), так и практику Церкви Христовой с самого ее основания (Деян 12:5; 1 Тим 2:1–2; Иак 5:14–16). Но если молитва за других, прежде всего за ближних, естественна, оправдана и действенна, то почему она, как утверждают противники молитвенного обращения к святым, утрачивает свою действенность и легитимность, как только молящийся субъект переходит в горний мир? Ведь предпосылкой просительной молитвы за другого являются реальность существования субъекта и объекта молитвы, а также любовь молящегося субъекта. Объекты молитвы ушедших от нас людей продолжают еще свое земное странствование, а субъекты, т.е. молящиеся, хотя и оказываются в новых условиях, однако живут в полном смысле этого слова, как это засвидетельствовано Самим Христом: «Бог же не есть Бог мертвых, но живых, ибо у Него все живы» (Лк 20:38). Трудно сомневаться, что, уходя в иной мир, люди сохраняют свойства и характерные черты, присущие им в прожитой земной жизни, и именно устойчивость, неподвластность смерти самого святого свойства, в котором человек реализует свое богоподобие, — любви, имел в виду апостол Павел, когда утверждал: «Любовь никогда не перестает» (1 Кор 13:8).

Итак, есть основания надеяться, что ушедшие от нас, в частности удостоенные вечного блаженства наши братья по вере сохраняют любовь к пребывающим на земле людям и проявляют ее в ходатайственной за них молитве, в предстательстве за них перед Богом подобно тому, как они прежде проявляли свою любовь к ближним, подобно тому, как делаем это и мы, когда молимся здесь друг за друга. Можно предполагать, что если бы обсуждаемая здесь проблема стала предметом богословского рассмотрения, то идея о возможности молитвы жителей горнего мира за нас, жителей земной юдоли, вряд ли встретила бы серьезные возражения.

А возможно ли непосредственное духовное общение между жителями двух миров, и если возможно, то допустимо ли с евангельских позиций? Ответ на поставленный вопрос будет отнюдь не однозначный, ибо молитвенное обращение к кому–либо, кроме Бога, человеку с протестантской психологией представляется впадением в язычество, шагом к многобожию.

Мы уже упоминали, что реформаторы отрицают допустимость молитвенного почитания святых. Это в значительной мере вызвано извращениями такого почитания в условиях средневекового католицизма. Извращения эти таковы:

преувеличенное, гипертрофированное почитание отдельных святых. Оно наносило ущерб богопочитанию и, несомненно, содействовало внедрению в сознание христиан элементов языческой психологии;

обращение к некоторым святым с преимущественным ожиданием от них помощи при болезнях или тяжелых житейских обстоятельствах;

прямое обожествление святого.

Не только богословам и священнослужителям, но и мирянам нашей Церкви известны эти крайности почитания святых (они прямо или косвенно в них неизбежно участвуют).

Хотя, обращаясь к любому святому, Церковь вполне канонично и последовательно взывает: «святителю отче», или «святый мучениче», или «преподобный отче, моли Бога о нас», однако многие молящиеся, слыша или произнося эти обращения, ожидают помощи не от Бога по молитвам святого, а от самого святого, становящегося непосредственным объектом почитания и обращения. Происходит психологический процесс подмены Бога, единственного Источника всякой помощи, избавления и спасения, другим объектом обращения — тем, к кому обращение направлено, и благоговение перед кем (а часто и любовь к кому) заставляет забывать о его человеческой натуре и, следовательно, ограниченности возможностей. В некоторых случаях это приводит к полному игнорированию Источника всякого блага, к забвению Бога.

Так, всем известно высокое почитание святителя Николая, архиепископа Мир–Ликийского, основывающееся как на фактах его жития, свидетельствующего о его глубокой деятельной любви к ближним, так и на широкой убежденности и трогательной вере в его личное духовное могущество, в его широкие возможности оказать помощь тем, кто к нему за ней обращается.

Автор хорошо знал ленинградского инженера, который в кругу сослуживцев называл себя безбожником, открыто исповедовал атеизм. Однако над его постелью всегда висела икона святителя Николая, имя которого этот инженер носил. На недоуменный вопрос, как это согласуется с его атеизмом, Николай Васильевич с убежденностью отвечал: «Ну что вы! Святитель Николай — мой непременный помощник во всех случаях жизни: я без него и шагу не сделаю». Это наглядный случай вытеснения почитания Бога гипертрофированным почитанием святого.