Русская поэзия XVIII века - [30]

Сей водопад изображает?»

Он так же блеском струй своих

Поит надменных, кротких, злых.

Не так ли с неба время льется,

Кипит стремление страстей,

Честь блещет, слава раздается,

Мелькает счастье наших дней,

Которых красоту и радость

Мрачат печали, скорби, старость?

Не зрим ли всякой день гробов,

Седин дряхлеющей вселенной?

Не слышим ли в бою часов

Глас смерти, двери скрып подземной?

Не упадает ли в сей зев

С престола царь и друг царев?

Падут, – и вождь непобедимый,

В Сенате Цезарь средь похвал,

В тот миг, желал как диадимы,

Закрыв лице плащом, упал;

Исчезли замыслы, надежды,

Сомкнулись алчны к трону вежды.

Падут, – и несравненный муж

Торжеств несметных с колесницы,

Пример великих в свете душ,

Презревший прелесть багряницы,

Пленивший Велизар царей

В темнице пал, лишен очей.

Падут. – И не мечты прельщали,

Когда меня, в цветущий век,

Давно ли города встречали,

Как в лаврах я, в оливах тек?

Давно ль? Но ах! теперь во брани

Мои не мещут молний длани!

Ослабли силы, буря вдруг

Копье из рук моих схватила;

Хотя и бодр еще мой дух,

Судьба побед меня лишила.

Он рек – и тихим позабылся сном,

Морфей покрыл его крылом.

Сошла октябрьска нощь на землю,

На лоно мрачной тишины;

Нигде я ничего не внемлю,

Кроме ревущия волны,

О камни с высоты дробимой

И снежною горою зримой.

Пустыня, взор насупя свой,

Утесы и скалы́ дремали;

Волнистой облака грядой

Тихонько мимо пробегали,

Из коих трепетна, бледна,

Проглядывала вниз луна.

Глядела и едва блистала,

Пред старцем преклонив рога,

Как бы с почтеньем познавала

В нем своего того врага,

Которого она страшилась,

Кому вселенная дивилась.

Он спал – и чудотворный сон

Мечты ему являл геройски:

Казалося ему, что он

Непобедимы водит войски;

Что вкруг его Перун молчит,

Его лишь мановенья зрит.

Что огнедышущи за перстом

Ограды вслед его идут;

Что в поле гладком, вкруг отверстом,

По слову одному растут

Полки его из скрытых станов,

Как холмы в море из туманов.

Что только по траве росистой

Ночные знать его шаги;

Что утром пыль, под твердью чистой,

Уж поздо зрят его враги;

Что остротой своих зениц

Блюдет он их, как ястреб птиц.

Что, положа чертеж и меры,

Как волхв невидимый, в шатре,

Тем кажет он в долу химеры,

Тем – в тиграх агнцев на горе,

И вдруг решительным умом

На тысячи бросает гром.

Что орлю дерзость, гордость лунну,

У черных и янтарных волн,

Смирил Колхиду златорунну,

И белого царя урон

Рая́ вечерня пред границей

Отмстил победами сторицей.

Что, как румяной луч зари,

Страну его покрыла слава;

Чужие вóжди и цари,

Своя владычица, держава,

И все везде его почли,

Триумфами превознесли.

Что образ, имя и дела

Цветут его средь разных глянцев;

Что верх сребристого чела

В венце из молненных румянцев

Блистает в будущих родах,

Отсвечиваяся в сердцах.

Что зависть, от его сиянья

Свой бледный потупляя взор,

Среди безмолвного стенанья

Ползет и ищет токмо нор,

Куда бы от него сокрыться,

И что никто с ним не сравнится.

Он спит – и в сих мечтах веселых

Внимает завыванье псов,

Рев ветров, скрып дерев дебелых,

Стенанье филинов и сов,

И вещих глас вдали животных,

И тихий шорох вкруг бесплотных.

Он слышит: сокрушилась ель,

Станица вранов встрепетала.

Кремнистый холм дал страшну щель,

Гора с богатствами упала;

Грохочет эхо по горам,

Как гром гремящий по громам.

Он зрит одету в ризы черны

Крылату некую жену,

Власы имевшу распущенны,

Как смертну весть или войну,

С косой в руках, с трубой стоящу,

И слышит он: «проснись!» гласящу.

На шлеме у нее орел

Сидел с Перуном помраченным,

В нем герб отечества он зрел;

И, быв мечтой сей возбужденным,

Вздохнул и, испустя слез дождь,

Вещал: «Знать, умер некий вождь!»

Блажен, когда, стремясь за славой,

Он пользу общую хранил,

Был милосерд в войне кровавой

И самых жизнь врагов щадил:

Благословен средь поздных веков

Да будет друг сей человеков!

Благословенна похвала

Надгробная его да будет,

Когда всяк жизнь его, дела

По пользам только помнить будет;

Когда не блеск его прельщал

И славы ложной не искал!

О слава, слава в свете сильных!

Ты точно есть сей водопад.

Он вод стремлением обильных

И шумом льющихся прохлад

Великолепен, светл, прекрасен,

Чудесен, силен, громок, ясен;

Дивиться вкруг себя людей

Всегда толпами собирает;

Но если он водой своей

Удобно всех не напояет,

Коль рвет брега и в быстротáх

Его нет выгод смертным, – ах!

Не лучше ль менее известным,

А более полезным быть;

Подобясь ручейкам прелестным,

Поля, луга, сады кропить

И тихим вдалеке журчаньем

Потомство привлекать с вниманьем?

Пусть на обросший дерном холм

Приидет путник и воссядет

И, наклонясь своим челом

На подписанье гроба, скажет:

«Не только славный лишь войной,

Здесь скрыт великий муж душой».

«О! будь бессмертен, витязь бранный,

Когда ты весь соблюл свой долг!» —

Вещал сединой муж венчанный

И, в небеса воззрев, умолк.

Умолк, – и глас его промчался,

Глас мудрый всюду раздавался.

Но кто там идет по холмам,

Глядясь, как месяц, в воды черны?

Чья тень спешит по облакам

В воздушные жилища горны?

На темном взоре и челе

Сидит глубока дума в мгле!

Какой чудесный дух крылами

От севера парит на юг?

Ветр медлен, течь его стезями,

Обозревает царствы вдруг;

Шумит, и как звезда блистает,

И искры в след свой рассыпает.

Чей труп, как на распутьи мгла,

Лежит на темном лоне нощи?

Простое рубище чресла,

Два лепта покрывают очи,