Русская поэзия начала ХХ века - [43]

Шрифт
Интервал

Я обрадовался страсть.
Кабинет открыл без звука
И, как мышка, в двери — шасть!
На столе четыре папки,
Все на месте. Все — точь-в-точь,
Ну-с, пороемся у папки —
Что он пишет день и ночь?
«О совместном обученье,
Как вреднейшей из затей»,
«Краткий список книг для чтенья
Для кухаркиных детей»,
«В Думе выступить с законом:
Чтобы школ не заражать,
Запретить еврейским женам
Девяносто лет рожать»,
«Об издании журнала
«Министерский детский сад»,
«О любви ребенка к баллам»,
«О значении наград»,
«Черновик проекта школы
Государственных детей»,
«Возбуждение крамолой
Малолетних на властей»,
«Дух законности у немцев
В младших классах корпусов»,
«Поощрение младенцев,
Доносящих на отцов».
Фу, устал. В четвертой папке
«Апология плетей».
Вот так штука… Значит, папка
Любит маленьких детей?

<1909>

Злободневность

Я сегодня всю ночь просидел до утра, —
Я испортил, волнуясь, четыре пера:
Злободневность мелькала, как бешеный хвост,
Я поймал ее, плюнул и свез на погост.
Называть наглецов наглецами, увы,
Не по силам для бедной моей головы,
Наглецы не поверят, а зрячих смешно
Убеждать в том, что зрячим известно давно.
Пуришкевич[167]… обглоданный, тухлый Гучков…
О, скорее полы натирать я готов
И с шарманкой бродить по глухим деревням,
Чем стучать погремушкой по грязным камням.
Сколько дней, золотых и потерянных дней,
Возмущалась мы черствостью этих камней
И сердились, как дети, что камни не хлеб,
И громили ничтожество жалких амеб?
О, ужели пять-шесть ненавистных имен
Погрузили нас в черный, безрадостный сон?
Разве солнце погасло и дети мертвы?
Разве мы не увидим весенней травы?
Я, как страус, не раз зарывался в песок…
Но сегодня мой дух так спокойно высок…
Злободневность — Гучкова и Гулькина дочь —
Я с улыбкой прогнал в эту ночь.

<1910>

Из цикла «Лирические сатиры»

У моря

Облаков жемчужный поясок
Полукругом вьется над заливом.
На горячий палевый песок
Мы легли в томлении ленивом.
Голый доктор, толстый и большой,
Подставляет солнцу бок и спину.
Принимаю вспыхнувшей душой
Даже эту дикую картину.
Мы наги, как дети-дикари,
Дикари, но в самом лучшем смысле.
Подымайся, солнце, и гори,
Растопляй кочующие мысли!
По морскому хрену, возле глаз,
Лезет желтенькая божия коровка.
Наблюдаю трудный перелаз
И невольно восхищаюсь: ловко!
В небе тают белые клочки.
Покраснела грудь от ласки солнца.
Голый доктор смотрит сквозь очки,
И в очках смеются два червонца.
«Доктор, друг! А не забросить нам
И белье, и платье в сине море?
Будем спины подставлять лучам
И дремать, как галки на заборе…
Доктор, друг… мне кажется, что я
Никогда не нашивал одежды!»
Но коварный доктор — о, змея! —
Разбивает все мои надежды:
«Фантазер! Уже в закатный час
Будет холодно, и ветрено, и сыро.
И притом фигуришки у нас:
Вы — комар, а я — бочонок жира.
Но всего важнее, мой поэт,
Что меня и вас посадят в каталажку».
Я кивнул задумчиво в ответ
И пошел напяливать рубашку.

<1909>

ИЗ КНИГИ СТИХОВ «САТИРЫ И ЛИРИКА»

(1913)

Из цикла «Бурьян»

В пространство

В литературном прейскуранте
Я занесен на скорбный лист:
«Нельзя, мол, отказать в таланте,
Но безнадежный пессимист».
Ярлык пришит. Как для дантиста
Все рты полны гнилых зубов,
Так для поэта-пессимиста
Земля — коллекция гробов.
Конечно, это свойство взоров!
Ужели мир так впал в разврат,
Что нет натуры для узоров
Оптимистических кантат?
Вот редкий подвиг героизма,
Вот редкий умный господин,
Здесь — брак, исполненный лиризма,
Там — мирный праздник именин…
Но почему-то темы эти
У всех сатириков в тени,
И все сатирики на свете
Лишь ловят минусы одни.
Вновь с безнадежным пессимизмом
Я задаю себе вопрос:
Они ль страдали дальтонизмом
Иль мир бурьяном зла зарос?
Ужель из дикого желанья
Лежать ничком и землю грызть
Я исказил все очертанья,
Лишь в краску тьмы макая кисть?
Я в мир, как все, явился голый
И шел за радостью, как все…
Кто спеленал мой дух веселый —
Я сам? Иль ведьма в колесе?
О Мефистофель, как обидно,
Что нет статистики такой,
Чтоб даже толстым стало видно,
Как много рухляди людской!
Тогда, объяв века страданья,
Не говорили бы порой,
Что пессимизм как заиканье
Иль как душевный геморрой…

<1910 или 1911>

Пряник

Как-то, сидя у ворот,
Я жевал пшеничный хлеб,
А крестьянский мальчик Глеб
Не дыша смотрел мне в рот.
Вдруг он буркнул, глядя вбок:
«Дай-кась толичко и мне!»
Я отрезал на бревне
Основательный кусок.
Превосходный аппетит!
Вмиг крестьянский мальчик Глеб,
Как акула, съел свой хлеб
И опять мне в рот глядит.
«Вкусно?» Мальчик просиял:
«Быдто пряник! Дай ишо!»
Я ответил: «Хорошо»,
Робко сжался и завял…
Пряник?.. Этот белый хлеб
Из пшеницы мужика —
Нынче за два пятака
Твой отец мне продал, Глеб.

<1911>

Из цикла «Горький мед»

Хлеб

(Роман)

Мечтают двое…
Мерцает свечка.
Трещат обои.
Потухла печка.
Молчат и ходят…
Снег бьет в окошко,
Часы выводят
Свою дорожку.
«Как жизнь прекрасна
С тобой в союзе!» —
Рычит он страстно,
Копаясь в блузе.
«Прекрасней рая…»
Она взглянула
На стол без чая,
На дырки стула.
Ложатся двое…
Танцуют зубы.
Трещат обои,
И воют трубы.
Вдруг в двери третий
Ворвался с плясом —
Принес в пакете
Вино и мясо:
«Вставайте, черти!
У подворотни
Нашел в конверте
Четыре сотни!!»
Ликуют трое.
Жуют, смеются.
Трещат обои,
И тени вьются…
Прощаясь, третий
Так осторожно
Шепнул ей: «Кэти!
Теперь ведь можно?»
Ушел. В смущенье
Она метнулась,
Скользнула в сени

Еще от автора Анна Андреевна Ахматова
Реквием

Анна Ахматова, действительно пережила со страной все – и крушение империи, и красный террор, и войну. Со спокойным достоинством, как и подобает «Анне Всея Руси», она вынесла и краткие периоды славы, и долгие десятилетия забвения. Со времени выхода ее первого сборника «Вечер» прошло сто лет, но поэзия Ахматовой не превратилась в памятник Серебряного века, не утратила первозданной свежести. Язык, на котором в ее стихах изъясняется женская любовь, по-прежнему понятен всем.


Статьи о русской литературе

Русская литературная критика рождалась вместе с русской литературой пушкинской и послепушкинской эпохи. Блестящими критиками были уже Карамзин и Жуковский, но лишь с явлением Белинского наша критика становится тем, чем она и являлась весь свой «золотой век» – не просто «умным» мнением и суждением о литературе, не просто индивидуальной или коллективной «теорией», но самим воздухом литературной жизни. Эта книга окажет несомненную помощь учащимся и педагогам в изучении школьного курса русской литературы XIX – начала XX века.


Поэма без героя

Анна Ахматова, действительно пережила со страной все – и крушение империи, и красный террор, и войну. Со спокойным достоинством, как и подобает «Анне Всея Руси», она вынесла и краткие периоды славы, и долгие десятилетия забвения. Со времени выхода ее первого сборника «Вечер» прошло сто лет, но поэзия Ахматовой не превратилась в памятник Серебряного века, не утратила первозданной свежести. Язык, на котором в ее стихах изъясняется женская любовь, по-прежнему понятен всем.


Бег времени

В этот сборник вошли лучшие образцы творчества Ахматовой – от ранних акмеистических стихотворений из сборников «Вечер», «Четки» и «Белая стая» до поздних стихов, а также знаменитая «Поэма без героя». Любовь и одиночество, трагедия художника, разделившего страшную судьбу своей страны, и философские размышления, переосмысление событий истории и своеобразный диалог с прошлым – вот основные темы этих стихотворений, отмеченных красотой и благородным изяществом.


Чётки

В сборник стихов «Чётки» входят следующие произведения:Смятение1. «Было душно от жгучего света…»2. «Не любишь, не хочешь смотреть?..»3. «Как велит простая учтивость…»Прогулка«Я не любви твоей прошу…»«После ветра и мороза было…»Вечером«Все мы бражники здесь, блудницы…»«…И на ступеньки встретить…»«Безвольно пощады просят…»«В последний раз мы встретились тогда…»«Покорно мне воображенье…»Отрывок («И кто-то, во мраке дерев незримый…»)«Горят твои ладони…»«Не будем пить из одного стакана…»«У меня есть улыбка одна…»«Настоящую нежность не спутаешь…»«Проводила друга до передней…»«Столько просьб у любимой всегда!..» «Здравствуй! Легкий шелест слышишь…»«Цветов и неживых вещей…»«Каждый день по-новому тревожен…»«Мальчик сказал мне: «Как это больно!» «Высокие своды костела…»«Он длится без конца – янтарный, тяжкий день!..» Голос памяти«Я научилась просто, мудро жить…»«Здесь все то же, то же, что и прежде…»Бессонница«Ты знаешь, я томлюсь в неволе…»«Углем наметил на левом боку…»«Помолись о нищей, о потерянной…»«Вижу выцветший флаг над таможней…»«Плотно сомкнуты губы сухие…»«Дал Ты мне молодость трудную…»8 ноября 1913 года«Ты пришел меня утешить, милый…»«Умирая, томлюсь о бессмертье…»«Ты письмо мое, милый, не комкай…»Исповедь«В ремешках пенал и книги были…»«Со дня Купальницы-Аграфены…»«Я с тобой не стану пить вино…»«Вечерние часы перед столом…»«Будешь жить, не знаю лиха…»«Как вплелась в мои темные косы…»«Я пришла тебя сменить, сестра…»Стихи о Петербурге1.


100 стихотворений о любви

Что такое любовь? Какая она бывает? Бывает ли? Этот сборник стихотворений о любви предлагает свои ответы! Сто самых трогательных произведений, сто жемчужин творчества от великих поэтов всех времен и народов.


Рекомендуем почитать
Макбет

Шекспир — одно из чудес света, которым не перестаешь удивляться: чем более зрелым становится человечество в духовном отношении, тем больше открывает оно глубин в творчестве Шекспира. Десятки, сотни жизненных положений, в каких оказываются люди, были точно уловлены и запечатлены Шекспиром в его пьесах.«Макбет» (1606) — одно из высочайших достижений драматурга в жанре трагедии. В этом произведении Шекспир с поразительным мастерством являет анатомию человеческой подлости, он показывает неотвратимость грядущего падения того, кто хоть однажды поступился своей совестью.


Фархад и Ширин

«Фархад и Ширин» является второй поэмой «Пятерицы», которая выделяется широтой охвата самых значительных и животрепещущих вопросов эпохи. Среди них: воспевание жизнеутверждающей любви, дружбы, лучших человеческих качеств, осуждение губительной вражды, предательства, коварства, несправедливых разрушительных войн.


Цвет из иных миров

«К западу от Аркхема много высоких холмов и долин с густыми лесами, где никогда не гулял топор. В узких, темных лощинах на крутых склонах чудом удерживаются деревья, а в ручьях даже в летнюю пору не играют солнечные лучи. На более пологих склонах стоят старые фермы с приземистыми каменными и заросшими мхом постройками, хранящие вековечные тайны Новой Англии. Теперь дома опустели, широкие трубы растрескались и покосившиеся стены едва удерживают островерхие крыши. Старожилы перебрались в другие края, а чужакам здесь не по душе.


Тихий Дон. Книги 3–4

БВЛ - Серия 3. Книга 72(199).   "Тихий Дон" - это грандиозный роман, принесший ее автору - русскому писателю Михаилу Шолохову - мировую известность и звание лауреата Нобелевской премии; это масштабная эпопея, повествующая о трагических событиях в истории России, о человеческих судьбах, искалеченных братоубийственной бойней, о любви, прошедшей все испытания. Трудно найти в русской литературе произведение, равное "Тихому Дону" по уровню осмысления действительности и свободе повествования. Во второй том вошли третья и четвертая книги всемирно известного романа Михаила Шолохова "Тихий Дон".