Русская красавица - [67]

— Босс… Что со мной?

— Кофе. И всего одна капля «Зеленого эликсира» — того самого, что ты подлил в водку тем мальчишкам. В соединении со спиртным он творит чудеса, ты же знаешь. Минут на пятнадцать ты будешь парализован, а потом эликсир распадется, не оставив никаких следов. Нестабильное соединение.

— Босс…

— Извини, Иван. Ничего личного. Но тебе нет места в моей «Крепости».

Бойко вышел из-за стола, подкатил кресло с парализованным Иваном к террариуму.

— Босс, не нужно… За что?

— Как я тебе уже сказал, мне звонил Вадим Владимирович. Просил о встрече. И между прочим спросил, не тебя ли он видел в казино. Ты прокололся. Сначала ошибка на теплоходе с Измайловой. И чего она тебе далась? Наверное, что-то прознала про тебя? Теперь уже не важно. Но ты попал под подозрение трех человек: наших танцорок и Измайловой. Потом казино. Говорил же тебе, чтобы ты ждал Надю на автостоянке! Но нет! Ты сунулся внутрь, попался на глаза Оболенскому. Опять же камеры наблюдения… Тебя вычислят, и случится это очень скоро. К чему мне лишние проблемы?

Бойко остановил кресло у самого террариума. Моховчук зажмурился. Но даже с закрытыми глазами он видел перед собой эти четкие вертикальные зрачки королевской кобры. И казалось, что бесстрастные, хищные глаза змеи становятся все больше, и в их мертвой глубине, как в зеркале, Иван увидел свое отражение.

Бойко взял его руку и снял с нее свой подарок — часы «Картье». Иван даже не почувствовал прикосновения — рука онемела.

— Они тебе больше не понадобятся. Вечность не нуждается во времени.

Вот Бойко приоткрыл крышку террариума и засунул руку Ивана внутрь. Вот Сати приподняла голову и сделала неуловимый бросок — казалось, просто покачнулась. Но на запястье появились две красные точки.

Бойко торопливо опустил крышку, потом выволок Ивана из кресла и бросил на пол.

— Случайность, — сказал он. — Роковая неосторожность при кормлении ядовитого пресмыкающегося. Фатальный исход. Смерть в результате несчастного случая. Дело закрыто, даже не начавшись.

Тело ожило. Крохотные искорки боли разгорались от кончиков пальцев к мышцам предплечья. Яд растекался вместе с кровью, и вены гудели, как раскаленные провода. Казалось, плоть горела. Змеиный яд выжигал, выкручивал, сотрясал тело. И не было никакой возможности прекратить эту жуткую, нестерпимую, огненную пытку.

— Специалисты утверждают, что, если ты не откинул ласты через пятнадцать минут, значит, тебя укусила не королевская кобра, а какая-нибудь другая, — пошутил Бойко.

По венам вместо крови струился расплавленный металл, выжигая своим жаром разум. Медленно извиваясь, яд поднимался по руке к груди. Иван знал, что очень скоро умрет. Это было невозможно, немыслимо! В это было трудно поверить, и это было невозможно выдержать, потому что на границе жизни и неминуемой смерти человек перестает быть самим собой, человек превращается в вопящее от ужаса, обезумевшее животное.

И Иван закричал. А потом крик захлебнулся в ядовитых волнах, заливших его сердце.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ШЕСТАЯ

Анна ждала Матвея и, когда раздался звонок, тут же кинулась в прихожую и открыла дверь.

Но это был совсем не Матвей. На пороге стоял старший лейтенант Агеев, а за его спиной маячил стажер Выблый. Лицо старшего лейтенанта было бледным, усталым, под глазами мешки от бессонницы. Опять не выспался, бедолага, подумала Аня. Зато Выблый выглядел бодро и свежо, как только что сорванный с грядки огурец.

— Доброе утро, гражданка Измайлова, — поздоровался Агеев. — Извините за ранний визит. Разрешите войти?

— А в чем, собственно, дело? — спросила Аня, чувствуя холод в груди. — Что-нибудь с Матвеем?

Агеев удивленно изогнул бровь, покосился на стажера.

— Матвей Матецкий, — подсказал тот. — Компьютерщик. Близкий друг. Недавняя авария на шоссе.

— А-а… Насколько мне известно, с ним все в порядке. Наверное. А почему вы о нем спрашиваете?

— Он должен был зайти, а пришли вы. Вот я и подумала…

— Угу. Понятно. Нет, у нас есть к вам несколько вопросов по поводу м-м… тех печальных событий в казино. Мы так и будем разговаривать на пороге?

— Ой, извините, — посторонилась Аня. — Прошу… У меня беспорядок, не обращайте внимания…

— Не беспокойтесь.

— Проходите… Нет, вон туда.

Агеев прошел на кухню и уселся на единственную свободную табуретку. Выблый примостился на краешке подоконника, брезгливо огляделся. Он не любил беспорядка, даже творческого. Немытая посуда, разбросанные фотографии, журналы, фотоальбомы — все это вызывало в нем протест.

— Я сейчас приберу, — вспыхнула Аня. — Никак руки не доходят до генеральной уборки. Работы много.

— Какая в казино может быть работа? — бросил Выблый. — Сплошное развлечение!

— Избавьте меня от вашего сарказма, юноша! По-вашему, по-настоящему работают только у доменных печей?

— Я вам не юноша, гражданка Измайлова! Я…

— Тихо! — осадил стажера Агеев.

Он снял фуражку и положил ее на край стола. Волосы у Агеева были густые и такие рыжие, что казались пламенем, охватившим голову. От носа по щекам рассыпались веснушки, а глаза были мутные, как болотные воды. Омут и пламя. Опасное сочетание.

Аня открыла кран и начала мыть посуду.