Русская идея как философско-исторический и религиозный феномен - [46]
Гипотетически допустимы, о чем упоминалось выше, возможность, или, быть может, необходимость относительно и условно дифференцировать глобальный мировоззренческий, духовно-нравственный аспект (для России в целом с ее ретроспективой и перспективой) и персонифицированный аспект, также мировоззренческий.
В чем суть дифференциации? Нам представляется, что личный и духовно-мировоззренческий вклад великого князя Владимира в формирование русской идеи, а также многие перипетии, сопровождавшие это уникальное в истории человечества событие (крещение Руси), в глобальном аспекте относительно нивелируются.
Частично подготовленная прошлым (ап. Андрей Первозванный, великая равноапостольная княгиня Ольга) и устремленная в будущее великая национальная идея князя Владимира может квалифицироваться как интегральная национальная идея России. В ней как бы сплавлены элементы локальности и черты единой русской идеи.
В качестве одной из интегральных национальных идей России – славянофильская идея противостояния западнической социокультурной ориентации.
Поясню такой подход. Во-первых, «славянофильство» и «западничество» – определения очень неточные, дающие только повод к недоумению и ложному толкованию. Во всяком случае, это не только и даже не столько две историко-политические идеологии, сколько два целостных и несводимых мировоззрения[225]. Их возникновение разделило русское общество в 40-е годы XIX века в связи со спорами о России, а точнее – с темой «Россия и Европа». «Возникал вопрос о месте России в общем плане или схеме "всемирной истории"… Историософия русской судьбы и становится основною темою пробуждающейся теперь русской философской мысли»[226].
Представленная оценка прот. Георгия Флоровского адекватна намерению относительного обособления славянофильской идеи.
Во-вторых, славянофильская идея созвучна мировоззренческой направленности нашей работы. Это созвучие выражается по ряду содержательных аспектов.
Важнейшим является религиозное миропонимание славянофилов. Славянофилы показали, что в конечном счете христианская вера определяет и движение истории, и быт, и мораль, и мышление. Поэтому идея истинной веры и истинной церкви лежала в основе всех их философских построений.
Здесь требуются важное дополнение и мировоззренческие уточнения. И споры о месте России в мировой истории, и важнейший вопрос о доминанте христианской веры во всех сферах бытия, при всей их значимости, не являются исходной корневой мировоззренческой базой идейного раскола между славянофилами и западниками.
Исходным тезисом противостояния славянофилов западникам и соответственно их несовместимости (при наличии некоторых совпадений) правомерно выступила антропология. «Корень этого "великого раскола" лежал в различном понимании идеи личности… в свете "Декларации прав человека и гражданина"»[227]. Прот. Георгий Флоровский конкретизирует проблему как «исток разъединения русской "интеллигенции"…»[228] «Для одних права "гражданина" настолько заслоняли собой права "человека", что они не замечали стеснительных уз правопорядка; для других "человеческое" в человеке было настолько дорого и свято, что они просто-напросто позабывали о "выходах" и "естественных" преимуществах "гражданского" общежития» (курсив мой. – В. Г.)[229].
Отсюда, в-третьих, подчеркнутое нами как интегральная идея России славянофильское противостояние западнической социокультурной ориентации. «С точки зрения безусловной автономии и автаркии личности пышные декорации западной "цивилизации" малого стоили; когда центр тяжести перемещался внутрь, на творческое самоопределение личности, чувствующей себя "микрокосмом", самоценною монадой вселенной, – тогда, естественно, бледнели все сокровища "внешней" культуры и идеальные схемы благоустроенной организации социальной жизни лишались своего ореола»[230].
В-четвертых, славянофильское противостояние западничеству выразилось в учении о цельности духа. Славянофильство отрицало возможность постижения истины через отдельные познавательные способности человека. Только дух в его живой цельности способен вместить истину во всей ее полноте. При этом подлинное познание посредством цельности духа (соединение всех гносеологических, эстетических, эмоциональных, нравственных и особенно религиозных способностей при участии воли и любви) доступно не отдельному человеку; только совокупности людей, объединенных верой и любовью, по плечу овладение истинным знанием. Здесь «во весь рост» встает важнейшее положение славянофильства о соборности в философии и в духовной жизни церкви и личности.
Только в соборном объединении личность обретает свою подлинную духовную самостоятельность, и только соборному сознанию открыт истинный путь и в Церковь, и к глубокой христианской вере.
Замечу, что некоторые авторы не склонны проводить строгую разграничительную линию между западниками и славянофилами. Однако весьма важно хотя бы отметить те некоторые мировоззренческие вехи, которые явились объектами критики и неприятия со стороны славянофилов. Так, например, славянофилы не приняли отношение западников к европейской образованности, науке и просвещению. Ратуя за образованность и просвещение, славянофилы (см., например, статью И. В. Киреевского «Девятнадцатый век») считали необходимым искать в науке истинную русскую народность, а не заимствовать западноевропейские эталоны.
В своей книге Тимоти Мортон отвечает на вопрос, что мы на самом деле понимаем под «экологией» в условиях глобальной политики и экономики, участниками которой уже давно являются не только люди, но и различные нечеловеческие акторы. Достаточно ли у нас возможностей и воли, чтобы изменить представление о месте человека в мире, онтологическая однородность которого поставлена под вопрос? Междисциплинарный исследователь, сотрудничающий со знаковыми деятелями современной культуры от Бьорк до Ханса Ульриха Обриста, Мортон также принадлежит к группе важных мыслителей, работающих на пересечении объектно-ориентированной философии, экокритики, современного литературоведения, постчеловеческой этики и других течений, которые ставят под вопрос субъектно-объектные отношения в сфере мышления и формирования знаний о мире.
В книге рассказывается история главного героя, который сталкивается с различными проблемами и препятствиями на протяжении всего своего путешествия. По пути он встречает множество второстепенных персонажей, которые играют важные роли в истории. Благодаря опыту главного героя книга исследует такие темы, как любовь, потеря, надежда и стойкость. По мере того, как главный герой преодолевает свои трудности, он усваивает ценные уроки жизни и растет как личность.
Санкт-Петербург - город апостола, город царя, столица империи, колыбель революции... Неколебимо возвысившийся каменный город, но его камни лежат на зыбкой, болотной земле, под которой бездна. Множество теней блуждает по отражённому в вечности Парадизу; без счёта ушедших душ ищут на его камнях свои следы; голоса избранных до сих пор пробиваются и звучат сквозь время. Город, скроенный из фантастических имён и эпох, античных вилл и рассыпающихся трущоб, классической роскоши и постапокалиптических видений.
В настоящем учебном пособии осуществлена реконструкция истории философии от Античности до наших дней. При этом автор попытался связать в единую цепочку многочисленные звенья историко-философского процесса и представить историческое развитие философии как сочетание прерывности и непрерывности, новаций и традиций. В работе показано, что такого рода преемственность имеет место не только в историческом наследовании философских идей и принципов, но и в проблемном поле философствования. Такой сквозной проблемой всего историко-философского процесса был и остается вопрос: что значит быть, точнее, как возможно мыслить то, что есть.
Книга наблюдений, ошибок, повторений и метаний. Мысли человека, начинающего работу в новой сфере, где все неизвестно, зыбко и туманно.