Русская фантастика 2019. Том 1 - [55]

Он представил, как приходит утром домой, а там внезапно свежо и не накурено, и солнце светит в открытые окна. Квартира убрана, а навстречу ему из кухни выходит Нинка. Трезвая, веселая и любимая. И она говорит: «Я накраситься не успела», а он ей: «Ты мне такая больше нравишься», и потом: «Знаешь Самохватова? Так вот, я ему сердце вырвал…» И сквозь это свежее майское утро вновь прорывается запах афганки и лезут из темных углов, нависая гроздьями, сивые рожи…

– Нет, – сказал Вадим, опустил руку и отступил, – не буду я тебе сердце рвать. Иди к черту!

– Нет?! Забздел? Думаешь чистым остаться? Не выйдет твоя Нинка из запоя! Так и будет по притонам чалиться, пока не сдохнет! Это я тебе говорю! – Сердечник будто бы вырос, заполнил собой все пространство вокруг. Лавочка, мусорный бак, бузина вросли в его серую шкуру. По краям страшными пучеглазыми гомункулами торчали Миша и Василич. Они продолжали беззвучно кричать: «Убей! Убей!»

– Не в Нинке дело. – Вадим почесал затылок. Волосы сильно отросли. Но ему впервые это понравилось. И, главное, он понял, дело и правда не в Нинке. Дело в нем. Он, Вадим, не хочет и не будет больше никого убивать. Потому что так решил, потому что быть человеком – это значит не поступать так, как проще. Потому что…

– Вот, значит, как? – поджал губы миллиардер. – Выходит, не время еще, рано. – И вдруг без разбега прыгнул в бузину. Мелькнули бледные ноги, обутые в больничные тапки, и пропали. Ветви качнулись, хрустнули, над зеленью взвились воробьи. Стало тихо.

Приятели смотрели друг на друга, словно только что встретились. Наконец Василич прочистил горло, закашлялся, потянулся к бутылке с газировкой, сделал несколько глотков.

– Не время… не время… – бормотал дядя Миша, вертя в руках мобильник. – Как это «не время»? Без пяти два! Обедать пора!

Они поднялись, молча собрали мусор в пакеты и двинулись по тропинке в сторону столовой. Вадим оглянулся. Из зарослей бузины вышел большой серый кот, остановился, сел на задние лапы и уставился на людей наглыми зелеными глазами.

Андрей Щербак-Жуков По дороге путеводных трасс

В самом начале хочется сказать пару слов о себе. Вы только не подумайте плохого – я далек от хвастовства. Просто то, что я расскажу сейчас, имеет непосредственное отношение к моему последующему повествованию.

Итак, я – писатель-фантаст, и очень странно, что до сих пор мое имя не известно вам, читателям книг, – судя по моей странице в Сети, я имею довольно много почитателей. Я написал несколько повестей и романов, все они доступны для скачивания, а кое-что даже издавалось в книжном виде. Хотя, конечно, это давно уже пережитки прошлого. Мне трудно судить о качестве своих произведений, потому что критики конкретно на меня внимания почти не обращают. Читатели почему-то тоже. Но вот мой новый роман-фэнтези «Колдовская магия волшебства» сейчас энтузиасты переводят на корейской язык. А плохую книгу кто же переводить будет? Значит – хорошая.

Но дело не в этом, а в том, что недавно со мной произошла одна очень любопытная история. И я, конечно же, спешу поделиться ею со своими поклонниками.

Сижу как-то я дома, пишу новую повесть. Вдруг все как-то всколыхнулось, что-то щелкнуло, в комнате запахло озоном, и стрелки на часах остановились. Я обернулся – в кресле человек сидит. Лицо у него чуть сероватое, непривлекательное, глазки маленькие, почти незаметные, зато улыбка слащавая, во весь рот. Пострижен коротко, модно, поверх асбестового огнеупорного костюма накинут болоньевый плащ, на ногах – кроссовки.

Стрелки часов пошли снова, и я сразу успокоился.

– Вы кто? – удивленно, но почти спокойно спросил я гостя.

Вообще-то, после всего того, что я понапридумывал в своих произведениях, мне бы уже ничему не удивляться. Однако нелепая догадка все же застряла в мозгу и не хотела покидать его, и я добавил:

– Ты – черт?

– Нет. Я – человек, – уверенно, но с какой-то грустной иронией ответил гость.

– Правда? – с недоверием протянул я. – Что-то не очень похоже…

– А это уже не моя вина, а как раз твоя! – с неожиданным вызовом сказал он, перейдя сразу на «ты».

В его незаметных глазах что-то на миг зажглось, но сразу потухло.

– Я-то тут при чем? – недоумевал я. – Я тебя вообще в первый раз вижу.

Хотя что-то в нем мне показалось знакомым.

– А при том, что я – твой герой, – уже без энтузиазма, а с откровенной грустью пояснил он.

– Какой герой? – не понял я.

– Курт Вильсон! Забыл, что ли? – с прежней грустью, но очень жестко и уверенно добавил он. – Герой твоего романа «По дороге путеводных трасс».

– Курт Вильсон… – стараясь вспомнить, повторил я за ним. – A-а, как же, вспомнил! Точно, Курт Вильсон – герой моего романа «По дороге путеводных трасс»… Как сейчас помню: двести пятьдесят шесть лайков, три перепоста…

– Имя-то какое… – недовольно пробурчал он.

– А что, нормальное имя, – начал его успокаивать я.

– Да какой же я Курт, если говорю на смеси жаргона московских студентов-технарей со сленгом сисадминов среднего звена!

– А такой есть? – удивился я.

– Продвинутые культурологи считают, что есть… Но не в этом дело. Надо мною же, таким, вся Европа смеется, – продолжал негодовать он. – Ты, говорят, такой же Вильсон, как я – Кетцалькоатль!