Русская фантастика 2019. Том 1 - [152]

– Просто скажи мне, как найти Рифмача, и я уйду. Сиди тут сколько душе угодно – если она у тебя осталась.

– У меня-то осталась… – Он не спеша набивал трубку, бормоча в седую бороду: – У меня-то, в отличие от некоторых, и душа осталась, и кое-что за ней.

Наконец трубка готова, ароматный дым вьется под потолком.

– Смотри. – Мой визави отодвигает дубовую панель на стене, за ней панель плазменная. Он щелкает пультом, повторяет: – Смотри!

На экране кот бегает за мышью. Мышь изворачивается. Мышь третирует кота как может и как хочет. Кот недалекий, прямой, как ломик, простой, как пенни. Мышь хитрая, изворотливая тварь, неприятная и недобрая. Жалко животное. Но смешно. Да, очень смешно. Не сдерживаюсь, ржу в голос.

– Вот видишь? – вкрадчиво шепчет Каменщик. – И ты с ними.

– Э… С кем? – не понимаю я.

– С ними. – Он кивает на экран. Там титры, потом огромная львиная голова жутко скалится из тернового венца кинопленки, потом название: «Том и Джерри».

Начинаю что-то понимать:

– Томас? Так это про него?

– А ты можешь предположить еще кого-то?

– Старик, это же просто детский мультик, расслабься, – хохочу я. – Одичаешь ты тут среди своих оков.

– Я – нет. Я крепок, как скала, ты же знаешь. А вот ты в своем городе уже одичал. Одного Тома тебе для примера мало, хорошо, но неужели ты не видишь имя его противника?

– Джерри? Джереми? Иеремия?

– Ну конечно. Этот их вечный спор: твердолобый фанатизм против честного скептицизма, оголтелое фарисейство против святой простоты, Иеремия против Фомы. Приучают с младых ногтей, да не просто приучают – еще и свою линию проводят.

– Брось, – не сдавался я. – Ну иногда банан – это просто банан, что бы ни говорил по этому поводу наш с тобой бывший друг и подельник. Брось, в самом деле.

– Ты не агитируй. Пришел ко мне, не гонят тебя – ты и рад. Я свой предел по отступничеству давно выполнил. А ты – посмотри внимательнее. Лев в терновом венце, что тебе еще нужно? Книга и крылья, чтобы все стало понятно? Ты стал слеп! Хотя я не удивляюсь.

– Да, когда кругом свет – немудрено ослепнуть. Так ты не хочешь помочь мне?

– Чем мог – помог по старой памяти. Иди с миром, да поскорее. Не испытывай мое долготерпение.

Резко поворачиваюсь на каблуках.

– Стой. Мантия не нужна тебе? Тогда в огонь ее. Очистительный огонь все примет, уж я-то знаю.

Пожимаю плечами. Бросаю пальто и шляпу в огонь – вещи вспыхивают синим, исчезают. За ними исчезаю и я.

Что ж, снова туда, где море огней. Снова в людской водоворот Нового Вавилона. Иду, не разбирая дороги, по улицам, площадям и проспектам. Люди сторонятся, люди налетают на меня, бормочут извинения или проклятья. Что мне до них? Все эти колосья, ждущие своего жнеца, вообразившие себя центром вселенной. Когда-то…

Когда-то мы хотели спасти их. Всех. Потом не всех. Потом только некоторых. Тех, чьи души метались в этом огромном поле, над пропастью – поймать, не дать упасть.

Как давно это было.

Как давно.

Неважно. Сейчас все неважно – надо найти Рифмача. Каменщик сказал, что он кот. Я мог бы догадаться и сам, Кот-Баюн со своей вековечной лютней, созывающий на пир, бросающий горстями песок на ветер – песок времени в глаза, песок осторожности на ледяное поле страха и ненависти.

А где искать кота? Конечно, на крыше – или на помойке.

Но в этом городе шпилей и башен не счесть крыш, я уж не говорю о помойках. Если бы я захотел весело провести вечность, я бы с удовольствием принялся за осмотр их всех, и моросящая хмарь была бы моим спутником, и я отвлекался бы только для того, чтобы найти себе новый плащ и ленточку на борсалино.

Нет, так не пойдет. Нужна приманка. Нужно то, ради чего Кот-Баюн, кот Рифмач, придет именно на мою крышу или на мою помойку. Собственно, весь город большая помойка – освещенная огнями, наполненная гудками клаксонов, вопящей рекламой, джазом из репродукторов и криками нищих о милосердии. Помойка, смердящая адским коктейлем из перегара, дорогих духов, дешевых сигарет и плесени.

Отталкиваю неосторожного прохожего, что зазевался у меня на пути:

– Поезжай к себе на ферму и там рассматривай небоскребы, убогий.

Смотрит на меня долго, осуждающе. Мне нет дела до него. Раньше мы пытались в этом поле над пропастью поймать беззаботно играющие души, отвести их к свету, подальше от обрыва и мрака. Теперь нет. Теперь некоторые пошли дальше – и сами толкают их в пропасть, хуже: толкают им свой опиум, дурман, слепящий глаза, лишающий слуха, – и, одурманенные, ослепленные, оглушенные, сами покорно идут к краю и меланхолично шагают вниз, как за звуками волшебной дудочки.

Стоп! Дудочкой. Так-так. Кажется, я понял, как приманить кота. Все-таки полезно иногда отвлекаться на посторонние темы.

Мне нужен Крысолов. Сколько-то времени назад я видел очередную серию сообщений о его смерти и все равно собирался так или иначе побеседовать с ним. Что ж, лучше поздно, чем никогда. Осматриваю окрестности. В ночных блужданиях я забрел в один из самых веселых районов города. Кругом завлекают клиентов доступные женщины, не менее доступные мужчины, юркие мужички в неброских костюмах и широкополых шляпах толкают жаждущим из-под полы все виды морфийного дурмана. Некоторые так и зовут их – толкатели. Pushers.