Русская фантастика 2014 - [170]

Олега не видно, но тот должен занять место с другой стороны от тропинки, ближе к Оке.

Ясное с утра небо затянуло тучами, повалил снег, не особенно густой, но большими хлопьями. А когда начало темнеть, Шолох уловил шаги, а затем и увидел спускающегося к Почайне Искрена.

Шел отрок спокойно, по сторонам не глядел, страха не показывал.

Шолох глубоко вздохнул и торопливо натянул тетиву на лук — раньше держал в мешочке на поясе, чтобы не отсырела. Вытащил стрелу, ту самую, с серебряным наконечником, уловил еле заметное колыхание ветвей там, где должен прятаться Олег… отлично, тот на месте.

Искрен спустился к воде, нагнулся к проруби, чтобы обмакнуть в нее ведерко.

Столб из снега закрутился рядом с ним, из него выступила черная женская фигура. Выставила необычайно длинные руки, человеческая голова начала меняться, превращаться в волчью…

Шолох отвел руку с тетивой к плечу, прицелился.

Вирь-ава дотронулась до Искрена, и тут выпущенная Олегом стрела ударила ее в плечо. Вонзилась на несколько вершков, нечисть развернуло боком, полный ярости вой пронесся над Почайной.

Шолох спустил тетиву.

Он попал туда, куда хотел — прямо под вскинутую руку, чтобы стрела пробила легкое, застряла в ребрах. Освободившийся от чар Искрен колобком откатился в сторону, в ладони его блеснул нож.

Затрещали ветви, из засады выскочил Олег с мечом в руке.

Отбросивший лук и схватившийся за рогатину Шолох отстал от него всего на мгновение.

Вирь-ава корчилась, пытаясь обеими руками выдернуть первую стрелу, но стояла на месте, и в сгущающихся сумерках ее было хорошо видно — высокая, с длинными темными волосами, в платье до земли и в странной, увенчанной капюшоном накидке из тысяч белесых камушков.

Подбежав ближе, Шолох понял, что это кости — фаланги пальцев, кусочки черепов мужчин и женщин, всех, кто стал жертвой Лесной Матери за… неведомо сколько лет.

— Назад! Уходи! — крикнул Олег сыну, и Вирь-ава повернулась в их сторону.

Зашипела бешеной кошкой, выгибая спину, распахнула по-нелюдски огромный рот. Но ни напасть, ни сменить облик не подумала — вонзившееся в плоть серебро лишало нечисть сил, — а обратилась в бегство.

Перескочила Почайну и устремилась к Оке, глубоко проваливаясь в снег.

«Сколько же она весит?» — успел подумать Шолох.

Под ногами затрещал лед, выругался поскользнувшийся Олег, и они помчались следом. Нужно догнать Вирь-аву сейчас, пока она слаба и уязвима, догнать и убить… другого шанса они не получат.

Что-то кричавший вслед Искрен остался далеко позади, впереди открылась скованная льдом Ока, но нечисть не захотела выскочить на берег, свернула вверх по течению.

Шолох хрипел, пот тек по лицу, но он видел, что понемногу настигает Лесную Мать, и это придавало сил. Хрустел под ногами снег, мимо проносились деревья, норовили ткнуть ветками в глаза, зацепить за плечо.

Вылетели на поляну, в центре которой высилась громадная ель с темной хвоей.

Вирь-ава замешкалась на миг, точно решая, куда направиться дальше, и Олег добавил хода. Вытянулся в прыжке, кончик меча чиркнул по костяной накидке, та с мерзостным шорохом соскользнула с плеч нечисти… но наземь не упала, а взлетела, подобно диковинной птице.

Закружилась вокруг исполинского дерева, встряхивая полами, точно крыльями.

Вирь-ава замерла, глядя вверх, а Олег ударил еще раз, прямо в спину, чтобы поразить сердце, если оно есть у такой твари. Железный меч вспорол плоть нечисти так же легко, как и человеческую, кровь брызнула во все стороны, Шолох ощутил, как на лицо падают теплые капли.

Лесная Мать рухнула навзничь, разбросав руки.

Накидка спикировала к ней, повисла невысоко, и над телом встала облаченная в нее темная женская фигура — тень, душа Вирь-авы. Вспыхнули синим огнем глаза, открылся черный провал рта, и раздался странно произносивший слова чудского языка, не совсем человеческий голос.

— Глупые смертные! Так просто меня не одолеть! Через год придет такой же темный день, и я вернусь!.. Снова восстану, и буду делать это тысячу лет, до тех пор, пока потомки ваши останутся на этой земле!

Облик тени постоянно менялся, она становилась то дряхлой старухой, то девчонкой с огромными глазами, то зрелой женщиной в длинном платье.

Труп истлевал на глазах, гниющая плоть отваливалась от скелета, превращалась в вонючую слизь. Та пузырилась и шипела, как жир на огне, а обнажившийся костяк темнел и с треском разваливался на куски… вот распался на части череп, вот на снегу осталась горстка черного пепла.

К этому моменту голос Вирь-авы ослабел, превратился в неразборчивый шепот.

— Сгинь, разрази тебя Перун! — воскликнул Шолох и ткнул рогатиной в горло тени.

Понимал, что делает глупость, что вряд ли повредит душе лесной нечисти, но удержаться не смог.

Громогласный стон пронесся среди деревьев, горевшие злым огнем глаза погасли. Огромная ель заскрипела, засучила ветвями, будто собираясь сойти с места, полетел с них снег, а в следующий момент Вирь-ава сгинула.

Остались на сугробах пятна крови, в вечерних сумерках казавшиеся черными.

— Неужели все? — проговорил Шолох, вытирая с лица пот и кровь. — Что она там?.. Тысячу лет пообещала? В самую длинную ночь?