Русская душа и нерусская власть - [19]

Вот грянула на Русь новая беда, пришла нерусская власть, а это значит, что пришло время снова доказывать, что русский крепок на трех сваях — авось, небось и как-нибудь, и пусть враги думают вокруг, что-де этот легкомысленный, ленивый, привыкший все терпеть и все сносить народишко склонит выю под очередной грабеж и разор. И хорошо! Неожиданность, как известно, обезоруживает врага. А русские воины на Руси не перевелись. И русские авось, небось и как-нибудь в их подлинном смысле до сих пор живы в нас. Авось выстоим — вопреки невзгодам и предательству, продажной бессовестности властей. Небось не замаешь — наперекор наглому оккупанту и грабителю. Как-нибудь эту напасть переможем — любой ценой силу вражию своей поистине богатырской мощью одолеем.

А теперь коснемся всемирной убежденности в отсутствии у русских способностей к порядку и самоуправлению. Так ли это? Может быть, мы просто принцип организованности мыслим иначе, чем немцы и англичане, французы и американцы, чем евреи, наконец?

Есть два типа отношений в иерархии руководителя и ему служащих — это отношения подчинения и послушания. Под-чин-ение, если следовать исконному значению этого слова, предполагает преклонение перед законом, пребывание под игом закона. Само слово чин есть порядок действий, установленных законом.

Судите сами и по себе: подчинение крайне противно русской натуре, потому что в нем интуитивно, исходя из языковых смыслов, русский человек усматривает скуку регулярности и холод бессердечности. Организация, основанная исключительно на подчинении, наиболее эффективна у законников-немцев, которые и верховного вождя своего именовали «конунг», то есть законодатель. Русскими необходимость подчинения не отрицается, но там, где она применяется в чистом виде, действует у нас из рук вон плохо.

Наш подлинно русский тип организованности основан на послушании. Человек, оказывающий послушание другому, свидетельствует своими действиями, что тот другой достоин его доверия и покорства. Такой тип организации основан не на страхе перед законом и наказанием, а на доверии, уважении и любви к личности того, кому послушен. Таков чисто русский тип организованности, чуждый западному представлению об организации и порядке.

В русском понимании иерархия начальник и подчиненный замещается отношениями, сходными с родственными, в большей мере это иерархия отца, его сыновей и дочерей, между собой являющихся братьями и сестрами. Причем допускается по-русски, что отец-правитель может быть суров, требователен, даже жесток, если жесткость и требовательность полезны детям. Подданные это чувствуют и добросовестно исполняют самые суровые приказы, что замечательно выразил А.В. Суворов, говоря об «отцах-командирах», и об этом же сказывается в старинных военных песнях: «Солдатушки, бравы ребятушки, а кто ваши отцы? Наши отцы — полководцы, вот кто наши отцы». Мы видим такой тип русского послушания в организации казацкой вольницы, где тюркское слово атаман по-русски означает человек-отец, то есть казацкое батька. И в современной российской армии хорошего комбата зовут батя, батяня, а типичное обращение отца-командира к солдатам: «сынки», что тоже наследует древнюю русскую иерархию послушания, а не подчинения.

Ярко выраженная в военных структурахсистема организации на принципах послушания отлаженно действовала в государственном строе России. Царь, верховный правитель Руси-России, у нас всегда именовался Царем-батюшкой, а отношения подданных между собой в подобной иерархии подразумевали братство. Благой, уважаемый, любимый всеми вождь, руководитель имел для русских значение, равное у европейцев хорошему закону. Вождя, того, кто вел за собой, слушались беспрекословно, его любили, его встречали с искренними слезами счастья и умиления, его защищали, жертвуя собственной жизнью. Если же Царь-батюшка, генерал-губернатор, отец-командир, куренной атаман, генеральный секретарь, президент или премьер-министр, и кто бы ни был еще из руководителей, оказывался не достоин уважения и доверия, то русское послушание со временем непременно сменялось неповиновением, доходившим до бунта. На бунт могло поднять невыполнение вождем, князем, царем, генеральным секретарем, президентом, премьер-министром, словом, отцом-батюшкой, своих отцовских обязанностей, в числе которых не только попечение о народе, ка ко своих сынах и дочерях, но и отеческая любовь к ним, гордость за них и их успехи. Западная иерархия, основанная на подчинении, не предусматривает ни попечения, ни взаимной любви, ни отеческой гордости, именно оттого подчинение закону по западному образцу холодно, бессердечно и несимпатично русским.

Самобытный тип русской организованности в современном правлении Россией не то, что не учитывается, о нем просто не ведают нерусские люди, захватившие власть в стране. Они полагаются на западный принцип подчинения закону, понаписали этих самых законов горы немереные и не перестают удивляться, почему в России они не действуют.

Они и не могут действовать в русской среде, где русские не верят в непреложность законов («закон что дышло — куда повернул, туда и вышло»). Мы, русские, неизменно уповаем на другое: надеемся увидеть в президенте или премьер-министре отца-попечителя о народе. Но никак не можем отеческой заботы в них разглядеть. А коли отец народа о нас не заботится, значит, он нам не отец. А если не отец, то на кой он нам нужен, чтобы е го слушаться!