Русская драматургия ХХ века - [51]
На него надвигаются двое – Балтийского флота матрос первой статьи Алексей и его сообщник, тяжелый парень. Почти беззвучно, глазами и губами, они хотят укротить финна. Он, сжавшись и прикрывая женщину, стоит с ножом. На него наступают.
Вайнонен. Так не оставим!
И финн кинулся за подмогой. Женщина насторожилась.
Офицер. Какие-нибудь ваши политические дела? Я могу быть свободным?
Алексей не обращает внимания на офицера. Это слишком незначительная величина для него. Он подходит к женщине.
Алексей. Давайте, товарищ, женимся. Отчего вы удивляетесь? Любовь – дело в высшей степени почтенное. Продолжим наш род и побезумствуем малую толику.
Офицер. Что здесь происходит? (Матросу.) Послушайте, вы!..
Комиссар. Идите, товарищ командир. Мы здесь поговорим сами. Товарищ интересуется вопросом о браке.
Подчиняясь и переставая понимать, бывший офицер уходит.
Алексей. Я повторяю – попрелюбодействуем, товарищ представитель из центра. Скорей, а то уж торопит следующий, а тут ведь нас много.
Комиссар вникает главным образом не в смысл слов, а в смысл обстановки. Все движения людей находят в ней едва уловимые контрдвижения.
Ну?
С разных сторон из полутьмы надвигаются анархисты. Второй (комиссару). «Под душистою веткой сирени целовать тебя буду сильней.»
Глухой хохоток из толпы.
Позаботься о нуждающихся. Н-ну! Женщина!
Третий. Вы скоро там? (Входит с простыней в руке.) Чего ты смотришь? Ложись.
Комиссар. Товарищи. Алексей. Не пейте сырой воды. Комиссар. Товарищи.
Второй матрос (угрожающе). Ты к кому ехала, ну?
Из люка снизу неожиданно и медленно поднимается огромный полуголый татуированный человек. Стало тихо.
Комиссар. Это не шутка? Проверяете?
Полуголый матрос. Н-но… у нас не шутят. (И он из люка кинулся на женщину.)
Комиссар. Унас тоже.
И пуля комиссарского револьвера пробивает живот того, кто лез шутить с целой партией. Матросы шарахнулись и остановились.
Ну, кто еще хочет попробовать комиссарского тела? Ты? (Другому.) Ты? (Третьему.) Ты? (Стремительно взвешивает, как быть, и, не давая развиваться контрудару, с оружием наступает на парней.) Нет таких? Почему же?.. (Сдерживая себя и после молчания, которое нужно, чтобы еще немного успокоить сердце, говорит.) Вот что. Когда мне понадобится – я нормальная, здоровая женщина, – я устроюсь. Но для этого вовсе не нужно целого жеребячьего табуна.
Рябой (полузаискивающе гоготнул). Это действительно.
Влетает Вайнонен. С ним высокий матрос, старый матрос и еще двое.
Вайнонен. Держись, комиссар… Поможем.
Комиссар. Ну, тут уже всё в порядке.
Люди обернулись, затихли. Идет вожак. Он появляется не спеша. Тишина. Последовательный обмен взглядами. Взгляд на труп. Вожак молча дает пинок трупу. Труп падает вниз и глухо ударяется о ступени трапа. Вожак глядит на комиссара.
Вожак. Вы его извините… Хамло, что спросишь?
Алексей. Пошли.
Комиссар. Членам коммунистической партии и сочувствующим остаться.
Сиплый (мгновенно парируя). Нельзя. У нас общее собрание. (Не тратя слов, надвигается на тех, кто остановился после обращения комиссара. Наступает на высокого матроса, у которого на лице выражение высокомерия и насмешки.) Э, сочувствующий нашелся?
Высокий матрос. И не один.
Сиплый и его подручный оттесняют всех. Упрямо остается только маленький финн. Он остается один на огромном опустелом пространстве.
Комиссар. Ты один?
Вайнонен. И ты одна, комиссар?
Комиссар. А партия?
Старшины полка выходят.
Первый старшина. Спрашиваю у каждого из вас: помните ли, сколько было коммунистов в те годы в рядах Красной Армии и Флота?.. Ну, ну, припоминайте, участники!..
Пауза.
Двести восемьдесят тысяч. Половина партии. Каждый второй коммунист был под огнем на фронте. Каждый оставшийся был под огнем в городах, в степях и в лесах, ибо тыла не существует в классовой войне. И в списке раненых коммунистов – Владимир Ленин, а среди убитых – Володарский, Урицкий, двадцать шесть комиссаров, целые губкомы и начисто вырезанные организации. Но разве дрогнула партия?
Второй старшина. Разве мыслимо остановить такую партию, препятствовать ей, партии, вооруженной, смелой, гибкой, поднявшей весь класс! Партии, создавшей страну – гигантский стан всех лучших элементов человечества! Партии, создавшей единство пролетарской воли в борьбе кровавой и бескровной, насильственной и мирной – против всех сил старого мира.
Тот, кто попробует стать против такой партии, против нашей страны, тот будет сломлен и растерт.
[Разговор вожака, Сиплого и Алексея о том, что Комиссар представляет собой опасность: вокруг нее собираются сочувствующие, а если ее ликвидировать, то все равно пришлют другого комиссара, решают убедить ее встать на сторону анархизма. Комиссар, застав это небольшое собрание, приглашает командира, который зачитывает приказ: «Сего числа наименование команды «Свободный анархо-революционный отряд упраздняется. Команда переформировывается в полк трехбатальонного состава. Полку придается наименование «Первый морской полк». <…> Командовать полком буду я». Разговор Вожака, Сиплого и Алексея с Комиссаром: дают ей понять, что такие матросы, как они, прошедшие еще Японскую войну, побывавшие на каторге, не собираются подчиняться ни ей, ни партии.]
