Русская армия в войне 1904-1905 гг.: историко-антропологическое исследование влияния взаимоотношений военнослужащих на ход боевых действий - [61]

. Поэтому 28 января японцы сняли скорострельное орудие и паровой катер с полузатонувшего русского крейсера, а после подняли и сам «Варяг»^{653}. Обстоятельства затопления крейсера заслуживают особого внимания: покинули крейсер все члены экипажа, согласно рапорту, в 15 ч 50 мин, а затонул крейсер только в 18 ч 10 мин^{654}. На фотографиях, запечатлевших уже затонувший крейсер, видно, что он лежит на левом борту, и даже во время прилива морские волны не в силах скрыть корпус судна^{655}.

Все, за исключением старшего офицера «Варяга», дали подписку, что воевать с Японией не будут^{656}. На основании такой подписки любой офицер мог вернуться из японского плена до окончания войны. Формально команды сдались после 45-минутного боя. В ходе самого затопления крейсера не были уничтожены орудия и важнейшие механизмы. Поэтому «Варяг», поднятый японцами со дна, своим ходом дошел до японской базы в Сасебо и еще 10 лет служил японцам с родными орудиями Обуховского завода^{657}. Хотя в историографии преобладает обратная точка зрения: «Осмотр крейсера показал, что надежду на выход в море придется оставить»^{658}. И.И. Ростунов описывал положение крейсера после боя следующим образом: «…была разбита командирская рубка, повреждено рулевое управление, почти вся артиллерия вышла из строя»^{659}, у А.Л. Сидорова затапливали уже «горевший “Варяг”»^{660}, в «Боевой летописи русского флота» находим: «Большинство орудий вышло из строя; в разных местах возникли пожары»^{661}. После покупки крейсера у японской стороны выяснилось, что все механизмы и системы оставались на крейсере постройки завода Крампа^{662}. Все 10 лет своей службы в японском флоте крейсер провел как учебное судно, и даже совершил кругосветное плавание^{663}. Лейтенант «Варяга» Е.А. Беренс писал в своих воспоминаниях, что ожидал на Родине вовсе не радушного приема, а заключения под стражу и суда^{664}. Командир канонерской лодки «Кореец» капитан 2 ранга Г.П. Беляев взорвал свое судно, оно японцам не досталось.

Советская историография считала командира «Варяга» пострадавшим по политическим мотивам^{665} и связывала его дальнейшую отставку с отказом выдать революционных матросов команды броненосца «Андрей Первозванный». Каноническая для советских историков версия отставки Руднева выглядела так: находясь на приеме у командующего войсками округа великого князя Н.Н. Романова, капитан 1 ранга В.Ф. Руднев «стукнул кулаком по столу и высказал то, что думал о царизме»^{666}. Понятно, что ссылками на источники свои слова Пономарев подтверждать не стал. Укажу и на странное совпадение — после событий 1917 года офицеры крейсера «Варяг» оказались на стороне советской власти. Е.А. Беренс — штурманский офицер крейсера «Варяг» получил должность морского атташе Рабоче-Крестьянского Красного Флота в Англии. Старший артиллерист крейсера «Варяг» С.В. Зарубаев, главный виновник того, что орудия не были перед затоплением уничтожены, в 1919 году назначен инспектором Высшей военно-морской инспекции^{667}. Более того, советские историки указывали на отчисление из Морского кадетского корпуса и сына В.Ф. Руднева, опять-таки по политическим мотивам^{668}, хотя мне кажется более основательным утверждение о том, что Николай Руднев подвергся остракизму со стороны будущих офицеров в связи с мифом о гордом «Варяге». Вполне справедливые, но невыносимые остроты заставили молодого человека покинуть стены учебного заведения. Офицеры «Варяга» стали жертвами газетной шумихи и ажиотажа, созданного прессой вокруг подвига экипажей «Варяга» и «Корейца». Война только начиналась, и общество ждало подвигов, а военные, отправлявшиеся к местам сражений, нуждались в примерах героизма. Правительство решило использовать в этих целях Чемульпинский инцидент. Сами офицеры-«варяжцы» достаточно сдержанно оценивали свой бой. Может быть, поэтому и В.Ф. Руднев не делал представлений к георгиевским наградам на всех членов экипажа. «Доношу о беззаветной храбрости и отменном исполнении долга офицеров и команд»^{669}, — писал в донесение на имя Николая II капитан «Варяга». Поэтому только один офицер решился опубликовать свои воспоминания — лейтенант Е.А. Беренс. В своих воспоминаниях он не производил тактического анализа боя (публикация не была завершена. — А.Г.), ограничился передачей общего настроения^{670}. В конечном итоге, став заложниками информационного бума, офицеры — участники Чемульпинского боя были отвержены офицерской средой. Отсюда почетная отставка В.Ф. Руднева с повышением в чине. Для большинства населения нашей страны эпизод начала Русско-японской войны 1904-1905 годов будет ассоциироваться с геройским подвигом «Варяга» и «Корейца».

Причины столь неудачного для русской стороны исхода боя очевидны. Дело не в самой личности капитана 1 ранга В.Ф. Руднева, а в существовавшей системе отбора претендентов на должности в русском военном флоте. Чем дольше плавал офицер, тем выше он котировался системой морского ценза^{671}. Об эффективности такого отбора офицеров красноречиво свидетельствует анекдот, приписываемый адмиралу М.П. Лазареву. «Мой сундук сделал со мной семь кругосветных походов, но так сундуком и остался», — отвечал седой адмирал