Русская Америка: слава и позор - [12]

Под этим письмом, знай они о нем, смело могли бы подписаться Дежнев, Поярков, Стадухины, Хабаров и многие другие, вроде казачьего атамана Баранова, на собственные скудные средства снаряжавшего экспедиции и получившего от государства шиш с маслом. Особенно им, без сомнения, пришлись бы по сердцу такие слова Кортеса: «Дороже и сложнее защищаться от Ваших тиунов, чем завоевывать землю врагов. По крайней мере, мои тяготы и труды доставили мне одно удовлетворение — удовлетворение исполненного долга, без которого я не знал бы покоя в старости…»

Кортес просил одного — вернуть то, что отобрали. Не вернули, к королю письмо так и не попало. Мелкий секретарь, один из «тиунов», наложил резолюцию: «Отвечать нет оснований». Письмо сохранилось.

В своем завещании Кортес просил построить в его бывших владениях женский монастырь, а также университет, «дабы Новая Испания имела собственных мужей ученых». Отказали. Вышедшая вскоре биография Кортеса была тут же высочайше запрещена.

Нет, не золота и роскоши искали все эти люди… Горький парадокс истории в том, что они, и русские, и испанцы, прокладывали дорогу еще и той самой тупой бюрократии, которая, водворившись на новых землях, не думала ни о чем другом, кроме своего кармана. Я уже вспоминал о «шалостях» сибирских воевод. Расскажу еще и о колоритной парочке томских — Матвее Ржевском и Семене Бартеневе.

Прохвосты были такие, что каторга по ним рыдала горючими слезами. Еще только ехавши к месту своего назначения, взялись «ясачных инородцев» «пытками пытати», отбирать все подчистую — не только шкуры, но и рыбу, масло, даже домашних собак. Обосновавшись в Томске, не только грабили туземцев, но и обращали их в холопы, а то и продавали. Однажды не выдержал даже сообщник воевод во всех грязных делах, томский подьячий Кирилл Федоров. В архивах об этом сохранилась подробная запись: «Тот Кирилка без шапки на улицу выскочил и орал и вопил и в сполошной колокол бил и являл на Семена да Матвея государево дело, де они Матвей да Семен служилым людям царскова денежнова и хлебнова жалованья не дают, а морят их голодом, а сами де тою государевою казной владеют и торгуют и называл их ворами, де от их воровства ясашные земли отложились и люди в городе умирали».

И что — последовали оргвыводы? Да ничего подобного. До Бога высоко, до царя далеко. Объявили, что у «Кирилки» белая горячка, и это он все спьяну. Хотя подьячий говорил чистую правду, К тому времени из сотни томских казаков, не получавших жалованья и довольствия, осталось только семьдесят. Остальные «от тех насильств утекли неведомо куцы».

А «Семен да Матвей» продолжали лихоимствовать с какой-то запредельной удалью. В Томск приехала киргизская княгиня, супруга влиятельного местного князя Номчина, немало крови попортившего русским — но теперь княгиня хотела вести переговоры о том, чтобы принять российское подданство. Семен да Матвей, в переговоры не вступая, содрали с княгини роскошную соболью шубу и выпроводили восвояси. Князь Номчин отчего-то не на шутку обиделся и стал нападать на томские земли. А Семен с Матвеем, видя полную безнаказанность, дочиста ограбили ехавших через Томск в Москву калмыцких послов. Ну тут уж Москва встрепенулась и лихую парочку из воевод разжаловала…

В русских летописях их припечатали интересным словечком: заворуи\ В яблочко…

Вот, кстати. Испанские губернаторы — коли уж мы то и дело сравниваем Сибирь и Новую Испанию — тоже неровно дышали к казенным денежкам. Кроме сомнительных подвигов, как две капли воды похожих на проделки томских и иных воевод, они изобрели оригинальный способ набивать карман. Ждали набегов английских пиратов, как светлого Христова праздничка. Поскольку впоследствии, составляя скорбные отчеты о совершеннейшем разорении, последовавшем от нападения английских собак-еретиков, приписывали к убыткам немалые казенные суммы, которые хладнокровным образом присваивали. Вскрылось это лишь триста пятьдесят лет спустя, когда историкам наконец-то пришло в голову сравнить пространные отчеты губернаторов и реальную вместимость английских кораблей…

Но достаточно о прохвостах, я думаю, в конце концов, они истории неинтересны. На этом кончается рассказ о Сибири, мы переходим к Северной Америке…

Как уже говорилось, к середине XVII века русские вышли на побережье Тихого океана, проплыли проливом, разъединяющим Азию и Аляску, обнаружили Сахалин и Шантарские острова…

Но вот далее наступает категорически мне непонятная задержка длиной едва ли не в сотню лет. Русские, в весьма краткие по историческим меркам сроки прошедшие от Урала до Чукотки, отчего-то надолго теряют интерес к дальнейшему продвижению на восток. В течение полусотни лет, вплоть до петров-ских времен, не зафиксировано ни единой попытки плыть навстречу солнцу по Тихому океану (возможно, какие-то лихие одиночки и предпринимали подобные вылазки, но ни малейших сведений о них не сохранилось). Россия затормозила на тихо-океанском побережье.

Почему так случилось, мне, повторяю, непонятно. Никаких запретов на подобные плавания не было — да и случись они, могли проигнорировать. В Сибири и на Дальнем Востоке никакого особого трепета перед далеким Кремлем не испытывали, своевольничая, кто как хотел. Но факт остается фактом — прямых запретов русским плавать на восток в истории не зафиксировано. И тем не менее русские остановились на тихоокеанских берегах…