Руслан и Людмила - [9]

Моя подруга мне мила;

Моей счастливой перемены

Она виновницей была;

. . . . .

Напрасно счастье мне сулили

Уста волшебниц молодых;

Двенадцать дев меня любили:

Я для нее покинул их;

Оставил терем их веселый,

В тени хранительных дубров;

Сложил и меч, и шлем тяжелый,

Забыл и славу, и врагов.

Отшельник мирный и безвестный,

Остался в счастливой глуши.

Иудаизм приняла только элита этой части славянского этноса; народ же, в силу закрытости самой концепции иудаизма, принять его не мог; но, лишившись собственных родовых вождей, получил взамен их иудейских пастухов. Так Ратмир стал рыбаком (указание на иудо-христианскую экспансию), но подруга Ратмира — не “рыбачка-Соня”, а пастушка — безнациональная и безымянная:

Пастушка милая внимала

Друзей открытый разговор

И, устремив на хана взор,

И улыбалась, и вздыхала.

Потом дважды (в 1824 и в 1825 году) поэт вернется к “безымянной” пастушке, когда затронет особую миссию древнеегипетского жречества в глобальном историческом процессе, и тогда пастушка неожиданно обернется “безымянным” пастухом, что в свою очередь приоткроет тайну эпиграфа к “Домику в Коломне” — “Modo vir, modo femina”, что в переводе с латыни означает — “То мужчина, то женщина”:

Последний имени векам не передал,

Никем не знаемый, ничем не знаменитый;

Чуть отроческий пух, темнея, покрывал

Его стыдливые ланиты.

(“Клеопатра”, 1824 год)

Любезный сердцу и очам,

Как вешний цвет едва развитый,

Последний имени векам

Не передал.

(“Египетские ночи”, 1835 год)

Словом “открытый” Пушкин противопоставляет свободный характер общения всех народов особому скрытому, мягкому, “культурному” поведению межнациональной общности мафиозных пастушек, которые “мило внемлют, мягко стелют, но с которыми жестко спать”. Иногда такой сон прерывается кровавой баней. “Милые пастушки” не обходили своим вниманием “ханов” сталинской (жены М.И.Калинина, С.М.Кирова, Н.И.Ежова, В.М.Молотова, К.Е.Ворошилова, и многих других были еврейками.) и послесталинской эпохи (Л.И.Брежнева, А.Н.Яковлева Б.Н.Ельцина и др.). Не обходят они вниманием и современных ханов.

Последняя встреча Руслана с Ратмиром происходит после схватки с Черномором. У Руслана еще много дел в глобальном историческом процессе: не разбужена Людмила; Карла, хоть и без бороды, в котомке, но пока на коне; впереди раскрытие трусливого, предательского удара иудейской элиты — и последний бой с печенегами.

Ратмир же — вне истории. Он остается как бы её безмолвным наблюдателем. Любовь пастушки — это лишение и собственного языка, и письменности, и культуры, да и самого народа, который один способен пронести все это через века в целости и сохранности.

Задумчиво безмолвный хан

Душой вослед ему стремится,

Руслану счастия, побед,

И славы, и любви желает…

И думы гордых, юных лет

Hевольной грустью оживляет.

Возможно, что «полный страстной думы, младой хазарский хан Ратмир» мечтал подняться на уровень второго (исторического) или даже первого (методологического) приоритетов, приобщась к герметичной космогонической концепции иудаизма. Но, чтобы овладеть столь высокой мерой понимания, необходимо разобраться с “авторским коллективом” иудаизма. И хотя история сослагательного наклонения и не имеет, но её полезно знать и изучать, чтобы не наступать периодически на грабли, ибо на социальном уровне она всегда справедлива.

“Ты правишь, но и тобою правят”, — говорил историк Плутарх, будучи по совместительству жрецом дельфийского оракула. Значит, суждено было хазарскому народу оставить в истории грустный, но поучительный след. Вина же за это — на “элите”: за её легкомыслие, интеллектуальное иждивенчество и неспособность овладеть Различением расплачивается народ. И не случайно, отправляясь на поиски Людмилы, хазарский хан выглядит самым легкомысленным:

Хазарский хан, в уме своем

Уже Людмилу обнимая,

Едва не пляшет над седлом;

В нем кровь играет молодая,

Огня надежды полон взор;

То скачет он во весь опор,

То дразнит бегуна лихого,

Кружит, подъемлет на дыбы,

Иль дерзко мчит на холмы снова.

В системе образов Пушкина конь — символ толпы, которой еще только предстоит стать народом. Дразнить, кружить, поднимать на дыбы — вот это по отношению к толпе недопустимо ни в прошлые, ни в наши времена: не ровен час, можно и слететь. Столь подробная разгерметизация образа Ратмира не случайна. Известно, что пушкинисты в трактовке и объяснении его встают в тупик. Это закономерно: наши пушкинисты отличаются трепетным жидовосхищением.

Главное же в содержании первой песни — это история похищения Людмилы «безвестной силой», встреча Руслана с Финном, раскрытие тайного знания о Черноморе, Hаине, о самом Финне и Руслане; предсказание победы Руслану в борьбе с Глобальным Предиктором. Рассказ ведется от лица Финна:

Узнай, Руслан: твой оскорбитель —

Волшебник страшный Черномор,

Красавиц давний похититель,

Полнощных обладатель гор.

Так Руслан получает первые сведения о существовании некой «безвестной силы» — Чумы всех времен и народов («красавиц давний похититель») — Черноморе. В простонародье Чума называлась всегда “Черный мор”.

Как и все другие биологические популяции, Человечество с появлением на планете должно было устойчиво поддерживать свое жизнеобеспечение на всех циклах развития за счет ресурсов Земли. Существенным отличием человеческого жизнеобеспечения от жизнеобеспечения всех других популяций является его способность производить продукт непосредственного потребления с использованием всех ресурсов планеты. Как известно, развитие производства в глобальном историческом процессе постоянно сопровождалось общественным объединением труда при совершенствовании профессионализма частных исполнителей отдельных операций единого производственного цикла. Последнее явление было неверно названо разделением труда. Общественное объединение труда и его следствие — концентрация производительных сил общества — явление объективное, но концепция управления им — всегда субъективна, поскольку она создается и реализуется в истории людьми конкретными, несущими в своей практической деятельности объективную, исторически сложившуюся нравственность. В общественном объединении труда деятельность каждого человека по-своему уникальна, однако, управленческая деятельность отличается по своей значимости от деятельности в сфере производства материального и информационного продукта: чем выше место управленца в иерархии управления производственным циклом (предприятие, отрасль, регион, государство и т. д.), тем более зависимо общество в целом от результатов его управленческой деятельности. Отсюда — особые требования к качеству продукта управленческого труда, которое прежде всего определяется способностью управленца видеть и понимать подлинное место своего узко специализированного знания во всем спектре профессий, влияющих на общий ход вещей.