Руслан и Людмила - [14]

Печальный терем всем открыт;

Толпа волнуется, валит

Туда, где на одре высоком,

На одеяле парчевом

Княжна лежит во сне глубоком;

Князья и витязи кругом

Стоят унылы; гласы трубны,

Рога, тимпаны, гусли, бубны

Гремят над нею; старый князь,

Тоской тяжелой изнурясь,

К ногам Людмилы сединами

Приник с безмолвными слезами;

И бледный близ него Фарлаф,

В немом раскаянье, в досаде

Трепещет, дерзость потеряв.

    Настала ночь. Никто во граде

Очей бессонных не смыкал

Шумя, теснились все друг к другу:

О чуде всякий толковал;

Младой супруг свою супругу

В светлице скромной забывал.

Но только свет луны двурогой

Исчез пред утренней зарей,

Весь Киев новою тревогой

Смутился! Клики, шум и вой

Возникли всюду. Киевляне

Толпятся на стене градской…

И видят: в утреннем тумане

Шатры белеют за рекой;

Щиты, как зарево, блистают,

В полях наездники мелькают,

Вдали подъемля черный прах;

Идут походные телеги,

Костры пылают на холмах.

Беда: восстали печенеги!

    Но в это время вещий Финн,

Духов могучий властелин,

В своей пустыне безмятежной,

С спокойным сердцем ожидал,

Чтоб день судьбины неизбежной,

Давно предвиденный, восстал.

    В немой глуши степей горючих

За дальней цепью диких гор,

Жилища ветров, бурь гремучих,

Куда и ведьмы смелый взор

Проникнуть в поздний час боится,

Долина чудная таится,

И в той долине два ключа:

Один течет волной живою,

По камням весело журча,

Тот льется мертвою водою;

Кругом всё тихо, ветры спят,

Прохлада вешняя не веет,

Столетни сосны не шумят,

Не вьются птицы, лань не смеет

В жар летний пить из тайных вод;

Чета духов с начала мира,

Безмолвная на лоне мира,

Дремучий берег стережет …

С двумя кувшинами пустыми

Предстал отшельник перед ними;

Прервали духи давний сон

И удалились страха полны.

Склонившись, погружает он

Сосуды в девственные волны;

Наполнил, в воздухе пропал

И очутился в два мгновенья

В долине, где Руслан лежал

В крови, безгласный, без движенья;

И стал над рыцарем старик,

И вспрыснул мертвою водою,

И раны засияли вмиг,

И труп чудесной красотою

Процвел; тогда водой живою

Героя старец окропил,

И бодрый, полный новых сил,

Трепеща жизнью молодою,

Встает Руслан, на ясный день

Очами жадными взирает,

Как безобразный сон, как тень,

Перед ним минувшее мелькает.

Но где Людмила? Он один!

В нем сердце, вспыхнув, замирает.

Вдруг витязь вспрянул; вещий Финн

Его зовет и обнимает:

«Судьба свершилась, о мой сын!

Тебя блаженство ожидает;

Тебя зовет кровавый пир;

Твой грозный меч бедою грянет;

На Киев снидет кроткий мир,

И там она тебе предстанет.

Возьми заветное кольцо,

Коснися им чела Людмилы,

И тайных чар исчезнут силы,

Врагов смутит твое лицо,

Настанет мир, погибнет злоба.

Достойны счастья будьте оба!

Прости надолго, витязь мой!

Дай руку… там, за дверью гроба —

Не прежде — свидимся с тобой!»

Сказал, исчезнул. Упоенный

Восторгом пылким и немым,

Руслан, для жизни пробужденный,

Подъемлет руки вслед за ним.

Но ничего не слышно боле!

Руслан один в пустынном поле;

Запрыгав, с карлой за седлом,

Русланов конь нетерпеливый

Бежит и ржет, махая гривой;

Уж князь готов, уж он верхом,

Уж он летит живой и здравый

Через поля, через дубравы.

    Но между тем какой позор

Являет Киев осажденный?

Там, устремив на нивы взор,

Народ, уныньем пораженный,

Стоит на башнях и стенах

И в страхе ждет небесной казни;

Стенанья робкие в домах,

На стогнах тишина боязни;

Один, близ дочери своей,

Владимир в горестной молитве;

И храбрый сонм богатырей

С дружиной верною князей

Готовится к кровавой битве.

    И день настал. Толпы врагов

С зарею двинулись с холмов;

Неукротимые дружины,

Волнуясь, хлынули с равнины

И потекли к стене градской;

Во граде трубы загремели,

Бойцы сомкнулись, полетели

Навстречу рати удалой,

Сошлись — и заварился бой.

Почуя смерть, взыграли кони,

Пошли стучать мечи о брони;

Со свистом туча стрел взвилась,

Равнина кровью залилась;

Стремглав наездники помчались,

Дружины конные смешались;

Сомкнутой, дружною стеной

Там рубится со строем строй;

Со всадником там пеший бьется;

Там конь испуганный несется;

Там клики битвы, там побег;

Там русский пал, там печенег;

Тот опрокинут булавою;

Тот легкой поражен стрелою;

Другой, придавленный щитом,

Растоптан бешеным конем…

И длился бой до темной ночи;

Ни враг, ни наш не одолел!

За грудами кровавых тел

Бойцы сомкнули томны очи,

И крепок был их бранный сон;

Лишь изредка на поле битвы

Был слышен падших скорбный стон

И русских витязей молитвы.

    Бледнела утренняя тень,

Волна сребрилася в потоке,

Сомнительный рождался день

На отуманенном востоке.

Яснели холмы и леса,

И просыпались небеса.

Еще в бездейственном покое

Дремало поле боевое;

Вдруг сон прервался: вражий стан

С тревогой шумною воспрянул,

Внезапный крик сражений грянул;

Смутилось сердце киевлян;

Бегут нестройными толпами

И видят: в поле меж врагами,

Блистая в латах, как в огне,

Чудесный воин на коне

Грозой несется, колет, рубит,

В ревущий рог, летая, трубит…

То был Руслан. Как божий гром,

Наш витязь пал на басурмана;

Он рыщет с карлой за седлом

Среди испуганного стана.

Где ни просвищет грозный меч,

Где конь сердитый ни промчится,

Везде главы слетают с плеч

И с воплем строй на строй валится;

В одно мгновенье бранный луг

Покрыт холмами тел кровавых,

Живых, раздавленных, безглавых,

Громадой копий, стрел, кольчуг.

На трубный звук, на голос боя