Русалка - [2]

Кто?.. Жених Светланы.

Что же твой, Светлана, сон,

Прорицатель муки?

Друг с тобой; все тот же он

В опыте разлуки;

Та ж любовь в его очах,

Те ж приятны взоры;

Те ж на сладостных устах

Милы разговоры.

Отворяйся ж, божий храм;

Вы летите к небесам,

Верные обеты;

Соберитесь, стар и млад;

Сдвинув звонки чаши, в лад

Пойте: многи леты!

……………………….

Улыбнись, моя краса,

На мою балладу;

В ней большие чудеса,

Очень мало складу.

Взором счастливый твоим,

Не хочу и славы;

Слава – нас учили – дым;

Свет – судья лукавый.

Вот баллады толк моей:

«Лучший друг нам в жизни сей

Вера в провиденье.

Благ зиждителя закон:

Здесь несчастье – лживый сон;

Счастье – пробужденье».

О! не знай сих страшных снов

Ты, моя Светлана…

Будь, Создатель, ей покров!

Ни печали рана,

Ни минутной грусти тень

К ней да не коснется;

В ней душа как ясный день;

Ах! да пронесется

Мимо – бедствия рука;

Как приятный ручейка

Блеск на лоне луга,

Будь вся жизнь ее светла,

Будь веселость, как была,

Дней ее подруга.

Узник

«За днями дни идут, идут…

Напрасно;

Они свободы не несут

Прекрасной;

Об ней тоскую и молюсь,

Ее зову, не дозовусь.

Смотрю в высокое окно

Темницы:

Все небо светом зажжено

Денницы;

На свежих крыльях ветерка

Летают вольны облака.

И так все блага заменить

Могилой;

И бросить свет, когда в нем жить

Так мило;

Ах! дайте в свете подышать;

Еще мне рано умирать.

Лишь миг весенним бытием

Жила я;

Лишь миг на празднике земном

Была я;

Душа готовилась любить…

И все покинуть, все забыть!»

Так голос заунывный пел

В темнице…

И сердцем юноша летел

К певице.

Но он в неволе, как она;

Меж ними хладная стена.

И тщетно с ней он разлучен

Стеною:

Невидимую знает он

Душою;

И мысль об ней и день и ночь

От сердца не отходит прочь.

Все видит он: во тьме она

Тюрёмной

Сидит, раздумью предана,

Взор томный;

Младенчески прекрасен вид;

И слезы падают с ланит.

И ночью, забывая сон,

В мечтанье

Ее подслушивает он

Дыханье;

И на устах его горит

Огонь ее младых ланит.

Таясь, страдания одне

Делить с ней,

В одной темничной глубине

Молить с ней

Согласной думой и тоской

От неба участи одной —

Вот жизнь его: другой не ждет

Он доли;

Он, равнодушный, не зовет

И воли:

С ней розно в свете жизни нет;

Прекрасен только ею свет.

«Не ты ль, – он мнит, – давно была

Любима?

И не тебя ль душа звала,

Томима

Желанья смутного тоской,

Волненьем жизни молодой?

Тебя в пророчественном сне

Видал я;

Тобою в пламенной весне

Дышал я;

Ты мне цвела в живых цветах;

Твой образ веял в облаках.

Когда же сердце ясный взор

Твой встретит?

Когда, разрушив сей затвор,

Осветит

Свобода жизнь вдвоем для нас?

Лети, лети, желанный час».

Напрасно; час не прилетел

Желанный;

Другой Создателем удел

Избранный

Достался узнице младой —

Небесно-тайный, не земной.

Раз слышит он: затворов гром,

Рыданье,

Звук цепи, голоса́… потом

Молчанье…

И ужас грудь его томит —

И тщетно ждет он… все молчит.

Увы! удел его решен…

Угрюмый,

Навек грядущего лишен,

Все думы

За ней он в гроб переселил

И молит рок, чтоб поспешил.

Однажды – только занялась

Денница —

Его со стуком расперлась

Темница.

«О радость! (мнит он) скоро к ней!»

И что ж?.. Свобода у дверей.

Но хладно принял он привет

Свободы:

Прекрасного уж в мире нет;

Дни, годы

Напрасно будут проходить…

Погибшего не возвратить.

Ах! слово милое об ней

Кто скажет?

Кто след ее забытых дней

Укажет?

Кто знает, где она цвела?

Где тот, кого своим звала?

И нет ему в семье родной

Услады;

Задумчив, грустию немой

Он взгляды

Сердечные встречает их;

Он в людстве сумрачен и тих.

Настанет день – ни с места он;

Безгласный,

Душой в мечтанье погружен,

Взор страстный

Исполнен смутного огня,

Стоит он, голову склоня.

Но тихо в сумраке ночей

Он бродит

И с неба темного очей

Не сводит;

Звезда знакомая там есть;

Она к нему приносит весть…

О милом весть и в мир иной

Призванье…

И делит с тайной он звездой

Страданье;

Ее краса оживлена:

Ему в ней светится она.

Он таял, гаснул и угас…

И мнилось,

Что вдруг пред ним в последний час

Явилось

Все то, чего душа ждала,

И жизнь в улыбке отошла.

Иван Иванович

Иван Иванович Козлов

Умирающий гейдук Иллирийская баллада

«Орел ты мой белый! спустися на дол,

Слети с поднебесья, мой белый орел!

Взгляни: я Заремба, в крови пред тобой,

Бывало, ты помнишь, в боях удалой,

Телами пандуров тебя я кормил;

Прошу, чтобы службу ты мне сослужил.

Потом пусть добычей орлятам твоим

С кровавым, с отважным и сердцем моим.

Пустую лядунку мою ты схвати

И к брату Рамейке скорее лети.

Двенадцать зарядов с собой я носил,

Двенадцать пандуров я ими убил.

Но с ними таился Бенаки-злодей;

Бездушный, боялся он сабли моей, —

Булат неизменный лишь выхватил я,

Он сзади кинжалом ударил меня.

Лети – и родимый за брата отмстит.

И вот еще перстень – в нем яхонт горит —

И шитый узорно платок мой цветной,

Отдай их вернее Милене младой;

И станет мой перстень она целовать,

А слезы узорным платком отирать».

И мчит орел белый в безмолвьи ночном

Лядунку и перстень с узорным платком.

И к брату Рамейке орел прилетел;

Рамейко с друзьями в похмелье сидел,

О брате убитом едва потужил,

Пустую лядунку откинул и пил.

К прелестной Милене помчался орел,

И деву младую он в церкви нашел;

И к ней он явился с заветным кольцом, —

Милена с Бенаки стоит под венцом.

Тайна

В лесу прибит на дубе вековом

Булатный щит, свидетель грозных сеч;

На том щите видна звезда с крестом,

А близ щита сверкает острый меч.