Русь залесская - [46]

До полудня проходили они с дворским. Выкупили с полсотни мастеровых, а когда совсем уже собрались возвращаться, увидел Данилка девушку-невольницу. Была она в ордынских шароварах и ордынского покроя широком платье. Данилка остановился как вкопанный. Нет, он не ошибся. Это были её глаза. И коса русая, через плечо переброшена. Данилка хотел с места двинуться, а ноги не несли. Хотел окликнуть, голоса не стало.

Дворский, с удивлением глядя на растерявшегося парня, спросил:

- Что те сталось, Данилка?

- Она! Борис Михалыч, она! - прошептал Данилка.

- Кто - она? - не понял дворский.

- Да она, Гаврилы дочка, Василиска! Князь обещал выкупить её! Борис Михалыч, пойдём!

- Погоди, Данилка, - остановил его дворский. - Коли узнают, что она тебе знакомая, хозяева за неё такую цену заломят, что мы с тобой перед Иваном Данилычем вовек не отчитаемся. Жди тут, я сам пойду.

Данилка видел, как дворский отчаянно торговался, как вытащил из кармана кошель, отсчитал деньги, как взял Василиску за руку, повёл за собой.

Не помня себя от радости, Данилка быстро пошёл им навстречу.

Вот они уже совсем рядом. «Отчего Василиска так смотрит на меня? Неужели забыла?» - думает Данилка.

- Получай, Данилка, свою любу! - весело кричит ему дворский.

А Данилка слова от радости вымолвить не может.

- Данилка… - шепчет Василиска.

У Данилки рот растянулся от улыбки, а дворский смеётся:

Вишь, как опешил. Да оно и немудрено. Этакую красавицу сыскал. Ай да Данилка! Вот тебе и тихоня!

* * *

Наместник Хорезма Кутлуг-Темир большую часть года жил в Сарае и у Узбека пользовался неограниченным доверием. Кутлуг-Темир был первый ханский советчик, он мог миловать и жаловать, и гнева его боялись не меньше ханского.

Калита знал, что всемогущий наместник любит русские меха и золото, и не скупился. Богатые дары привёз Кутлуг-Темиру и в первый же день явился к нему.

Они сидели на ковре, обложившись подушками, пили прохладный кумыс и без толмача по-татарски вели разговор. Иван Данилович сидел чуть согнувшись, пил маленькими глотками и зорко следил за Кутлуг-Темиром.

Глаза у того были закрыты, безбородое лицо бледное. Одной рукой он рылся в высокой горке соболей, а на ладони другой держал пиалу.

- Что хочет конязь Иван от хана? - спросил Кутлуг и на мгновение открыл глаза.

Иван Данилович ответил не торопясь:

- По княжествам баскаки выход собирают, и те баскаки от того выхода немалую толику утаивают…

Кутлуг-Темир оборвал:

- Кто из баскаков, назови?

Калита ответил уверенно:

- Сагир-хан.

- А знаешь ли, конязь Иван, что Сагира убили русичи?

- Знаю, а потому и желаю, чтоб на будущее без крови было, пусть осударь разрешит нам выход самим собирать, без баскаков. И выход тот не меньший будет. И тебя, хан, за твою дружбу ко мне я век буду помнить.

Кутлуг-Темир сидел молча, будто не слышал, о чём говорил русский князь, а потом открыл глаза, проговорил:

- Хорошо, конязь Иван…

* * *

- Урагш! Урагш! - брызгая слюной, гикал и кричал Узбек.

За ним, подминая белую пену ковыля, скачут нойоны и темники. Конь Калиты идёт легко, не отстаёт от ханского коня. Иногда, когда крупы лошадей сравниваются, Иван Данилович слегка натягивает повод.

Князь знает, хана нельзя обидеть, пусть считает, что его конь лучше.

Впереди уходит от облавы волк. Он бежит, положив голову набок и высунув язык. Иван Данилович видит, волк устал, и ему не уйти от преследователей, но он ещё держится. Иначе волк уже вступил бы в схватку.

Вот хан что-то закричал, и скакавший позади ловчий спустил орла. Птица взмыла ввысь, сделала круг, другой. Всадники остановили коней и теперь только наблюдают за орлом, а волк уходит всё дальше и дальше. Вот орёл, описав подряд несколько кругов, высмотрел добычу, камнем падает на волка. Удар, и большая птица взмывает в вышину и снова падает вниз, ещё бьёт. Волк опрокидывается на спину, пытается защищаться, но орёл последний раз налетает на него.

Когда всадники подскакали, схватка уже закончилась. Большой зверь лежал без движения, а на нём, обрызганный волчьей кровью, сидел орёл и время от времени победно клекотал.

- Якши! Якши! - Лицо хана выражало полное удовлетворение. - Приведите сюда князя Константина!

Головы всех повернулись в ту сторону, откуда, подгоняемый ханскими нукерами, шёл тверской князь. На шее Константина висела тяжёлая деревянная колодка.

Все ждали, что сейчас Узбек скажет приговор своему ослушнику. Вот в такой же колодке кончил свой век отец Константина, Михаил. Видно, и сыну его уготована такая судьба.

- Слушай, князь Константин, слушай и ты, великий князь Иван! Как этот орёл поразил волка, так и я могу поражать своих врагов. Ты, князь Константин, повинен за брата своего Александра. Сейчас я могу тебя казнить, но я тебя милую и верну те княжество Тверское. Но ослушаешься, велю задавить. Освободите его, - приказал он, и нукеры бросились снимать колодку, а Узбек уже повернулся к Калите: - А те, великий князь, даётся наша пайцза, и отныне не будет на Руси баскаков, а весь ваш выход русские князья будут платить тебе, а ты нам. И за выход тот ты в ответе.

Калита поклонился:

- Всё будет так, осударь, как велишь.

- А ещё велю те, великий князь Иван, ослушника князя Александра из Пскова изгнать и псковичей за то, что приняли к себе моего ослушника, накажи.